— И не собирался. Но может быть… — он не успел договорить, как она его перебила:
— То, что я тебя не люблю, ты знал и раньше. И я не уверена, что смогла бы полюбить тебя в будущем! — безжалостно продолжала Света. Потом ненадолго задумалась, изучающе разглядывая Сергея, словно увидела впервые, и добавила: — Если честно, то я думаю, что не смогла бы! Вот теперь ты все знаешь, и вправе решать — помогать мне в дальнейшем или нет! Если ты откажешься я пойму, — облегченно закончила свое признание девушка.
— М-да. Спасибо за откровенность, — с окаменевшим лицом ответил Сергей. — Теперь послушай меня. Мы все равно поможем. Тут уже дело не только в тебе. Отец сильно на этого урода разозлился за его приставания к маме. И уже сам, независимо от обстоятельств связанных с тобой, хочет его проучить. Это раз. То, что ты меня не любишь, и то, что уверена, что не полюбишь и дальше — это не твоя вина. Сердцу не прикажешь. Говорить глупости о том, что мне будет достаточно только того, что я тебя буду любить, а ты меня нет — я не буду. Признаюсь откровенно. Хочу не только любить сам, но и быть любимым. Без обоюдной любви не будет крепкой и счастливой семьи. Там где один любит, а другой только позволяет любить себя, счастья нет. Это два. И, наконец, третье. Я не буду тебе докучать своими ухаживаниями, если они тебя так раздражают. И приставать к тебе тоже не стану, можешь быть спокойна. Тебе спасибо за честность и откровенность. Да, и последнее. Я буду по-прежнему оберегать тебя от попыток этого борова навредить тебе. Когда опасность исчезнет, я тебя больше не побеспокою.
— Но ведь мы можем остаться друзьями? — робко произнесла девушка.
— Более пошлого выражения, чем: «Давай останемся друзьями», которое говорит девушка отвергнутому ею парню, я никогда не слышал! — резко произнес Сергей. — Это все равно, что каждый день ковыряться в ране, не позволяя ей зажить. Но не переживай. Со мной все будет хорошо, я справлюсь. А ты, постарайся стать счастливой.
— Прости меня, Сережа, — опустив глаза, тихо сказала Света. — Но ты прав, сердцу не прикажешь. Наверное, ваше приглашение на обед в субботу теперь отменяется?
— Нет. Приглашение не имеет никакого отношения к нашим с тобой чувствам. Просто мы не будем на нем изображать из себя пару. Обсудим четкий план действий по конкретной проблеме! Хорошо, я пошел, до завтра! Степану Петровичу привет. Наверное, мы с ним уже никогда не сыграем в шахматы, — с горечью ответил Сергей, сделал глубокий вдох, развернулся и решительно зашагал к станции метро.
Света с грустью посмотрела ему вслед, и, вздохнув, вошла в подъезд. Ее ждал сюрприз. На первом же лестничном пролете она столкнулась с тем, кого меньше всего ожидала увидеть.
— Привет, Светик! Я уже замерз тебя ждать, — распахнув свои объятья, ей навстречу шагнул объект ее обожания.
— Вася? — губы девушки нервно дрогнули и растянулись в глуповатой улыбке. — А ты что тут делаешь?
Из кабинете академика, профессора и заведующего кафедрой биохимии медицинского института — Анатолия Борисовича Чубатого — доносились, вызывающие противоречивые мысли случайно проходящих мимо, звуки. Затем послышались неразборчивые голоса и, наконец, суетливая возня. Профессор общался со своей коллегой и подчиненной, которая ранее являлась его студенткой, а ныне — аспиранткой, занимающей должность преподавателя на кафедре. Именно благодаря академику, «прилежная» студентка, окончив институт, стремительно взлетела по карьерной лестнице и из похотливой и распущенной студенточки Анжелы превратилась в покорного лектора Анжелу Игоревну Головко. По совместительству любовницу Чубатого, которую он охотно вызывал к себе на приватные… очень приватные встречи.
Застегивая брюки и заправляя в них рубашку, раскрасневшийся профессор хлопнул шершавой ладонью по крепкой ягодице юной любовницы и хрипловатым от возбуждения голосом, скомандовал лежащей животом на его рабочем столе девушке: — Вставай и приведи себя в порядок.
Томно закатывая блестящие от удовольствия глаза, девушка нехотя выпрямилась и принялась лениво натягивать маленькие кружевные трусики, попутно поправляя съехавшие капроновые чулки. Опустив задранную до пояса юбку, она медленно потянулась к крохотным перламутровым пуговицам на расстегнутой блузке, при этом, не сводя взгляда с любовника, обводя кончиком языка выкрашенные ядовито красной помадой вульгарно приоткрытые пухлые губы.
— Мой Тигренок, ты по-прежнему поражаешь меня своей мужской силой и страстью, — уверенно соврала Анжела томным и до тошноты приторным голосом. В душе она, конечно же, надеялась — как и всякая «уважающая» себя любовница — что однажды он женится на ней. Да, Анжелу многие считали красавицей, причем внушали ей эту истину с детства. Девочкой она была неглупой и очень рано смекнула: своей красотой нужно умело пользоваться, не разменивая по мелочам. Без всякого смущения, она покоряла одну «вершину» за другой. Профессора, академики, деканы… штабелями укладывались к ее прелестным ножкам. Позже, она смекнула, что ум только портит красоту женщины и вызывает преждевременные морщины на лбу. А стоит ли тогда лишний раз напрягать свои извилины? Поэтому, когда старый профессор всего лишь намекнул на свое желание близости с ней, она сама запрыгнула на него. Девственность она потеряла еще в четырнадцать и после этого у нее уже было множество мужчин. Как говорится не убудет. Одним больше, одним меньше. Но как и все остальные ее предшественницы, она быстро надоела Чубатому и красавице-любовнице пришлось подключить свои скрытые резервы обаяния. Она не устраивала как другие скандалы и не хлопала уходя громко дверью. Ее тактика была иной и выверенной до мелочей. Расфуфыренная Анжела всегда приходила к профессору по его первому зову. Кроме того, не скупилась на лесть превозносящую его зашкаливающее самолюбие, и это при том, что вялый и скорострельный «дружок» старого профессора ее совсем не удовлетворял. Тактика оказалась верна, и Анжела была щедро вознаграждена. Сначала он взял ее на кафедру ассистентом, а потом устроил к себе в аспирантуру. Кроме того, обещал позже устроить в докторантуру.