— Не бойся, Синеглазенок, я тебя никогда не обижу!
— Как ты меня назвал? Синеглазенок? Ну хорошо, что не Синежопик!
— Ну ты прямо скажешь, — чуть в голос не рассмеялся Сергей, — хотя, если ты и дальше будешь так худеть, то скоро действительно будешь вся синяя.
— Это я от переживаний. Я тебе верю, — они просто лежали тесно обнявшись и молчали. Никакие слова не смогли бы сейчас описать то чувство тепла, безопасности и спокойствия, которое возникло между ними. Наконец, задремавшая и расслабившаяся Света, сонно произнесла:
— Сережа, я повернусь на другой бок, я на нем засыпаю.
— Конечно, родная, — и Сергей прижался к спинке дорогой ему девушки. Но через несколько минут Света строгим голосом воскликнула:
— Иванов! Это что такое?
— О чём ты?
— О том самом! Чем ты к моей попе прижался!
— Я не виноват, это он сам.
— Значит так, переносим подушки на другую сторону матраца.
— Зачем? — удивился Сергей.
— Чтобы я к прижалась к твоей спине! Иначе, я вернусь на кровать, — бескомпромиссно заявила Света.
— Хорошо, хорошо, — вздохнув, он перенес подушки на противоположный край матраца, и они снова легли. Девушка обняла его и прижалась к его спине. Он не стал ей говорить, что ее упругая грудь возбуждала его не меньше, чем ее попа. И они незаметно уснули.
Рано утром, маме Сергея, которая тихонько открыла дверь в их комнату, предстала следующая картина. На спине спал ее сын, а на его груди, уютно устроившись и нежно обняв его, тихо посапывала Света.
— Дорогой, иди сюда, — тихо прошептала мама своему мужу. Тот подошел и, заглянув в комнату в узкую полосу приоткрытой двери, недовольно сказал:
— Он все-таки не сдержался. А ведь обещал. Как ты думаешь, у них что-то было? Мы через девять месяцев не станем вдруг дедушкой и бабушкой? Хотя я и не возражал бы.
— Не говори глупости, милый! — строго сказала мама. — Во-первых, это не он, а она к нему пришла.
— Это почему?
— Потому что если бы он к ней пришел, они бы лежали на кровати. А они лежат на полу, значит она к нему спустилась. И не было у них ничего. Я уверена в порядочности нашего сына. Он весь в тебя. Ты помнишь наши шалости на диванчике?
— Я все помню, родная, — отец Сергея обнял жену, — помню, даже кружевное чешское белье.
— Ты помнишь, как ты меня всю раздел первый раз? — лукаво спросила жена.
— Помню. Как такое можно забыть. Ты была такой красивой. И очень смелой, — воспоминания о далекой и прекрасной юности затуманили взгляд мужчины.
— И ты помнишь, что у нас ничего тогда не было? Что ты держал себя в руках, — напомнила ему его возлюбленная.
— Помню! Но есть одна большая разница между тогдашним мною и нашим сыном!
— И какая же?
— Мне тогда фактически было больше восьмидесяти лет, а Сереже всего двадцать! — уверенно произнес ее муж.
— А ночью и не скажешь, что тебе уже больше ста двадцати лет! — заулыбалась жена, — ты знаешь я еще много лет после этого боялась, что старый Саша вернется. Не сомневайся в нашем сыне. Сам смотри, они полностью одеты. Потом проверим белье и их одежду. Но думаю, все хорошо. Давай закроем дверь и будем их будить. Пора им завтракать и собираться в институт.
— Хорошо, я их отвезу, — согласился муж и они тихо прикрыли дверь. Потом мама демонстративо наигранно закашляла и постучалась в дверь:
— Дети! Пора вставать, завтракать и собираться на учебу.
За дверью ойкнула Света, послышалась возня и шум. Подождав еще несколько секунд, мама с улыбкой открыла дверь. На кровати, прижав одеяло к подбородку, лежала испуганная Света, а на полу, сидя на матраце, спросонья, крутил головой ее сын.
— Доброе утро, дети! Сережа! Забирай матрац и выходи. Пусть Светочка встанет и переоденется! — скомандовала мама.
— Доброе утро, — хором сказали Света и Сергей, и он добавил:
— Доброе утро, Света! Я выхожу, — и собрав вещи, подмигнул девушке и покинул ее комнату, закрыв за собой дверь.
— Сережа, как ты думаешь, они ни о чем не догадались? — шепотом спросила Света, когда, переодевшись и умывшись, они шли на кухню.
— Нет, конечно. Не волнуйся. Спасибо тебе.
— За что?
— За эту волшебную ночь, — засмеялся юноша.
— Да ну тебя, Сережа, — засмеялась она в ответ.
Когда все сели за стол, на котором стояли два больших блюда: с простыми блинчиками и большими свёрнутыми блинами начиненными вишнями и творогом, Степан Петрович, глядя на довольных детей, лукаво прищурил один глаз и спросил:
— Внуча! Как тебе спалось?