— Как ты уговорила Гульнару рассказать тебе об этом? — спросила потрясенная Эсма.
— Я несколько раз видела, как она рвет и ест персики с дерева, которые любит мама. Я пообещала Гульнаре немедленно выдать ее, если она утаит хоть капельку из того, что происходит между мужем и женой.
Эсма тихонько вздохнула, подумав о том, насколько Гайда предусмотрительна и умна по сравнению с ней, и закрыла глаза, но сон не приходил. Девочка со страхом думала о том времени, когда наступил рассвет. О том, как посмотрит родителям в глаза.
Прежде Эсма очень любила прохладные, прозрачные, пахнущие цветами и свежестью утра.
Встав с молитвенного коврика, отец облачался в одежду черного цвета, какую носили все аббасидские[4] чиновники, неторопливо пил кофе, который подавала мать, а потом отправлялся на службу.
Девочка знала, что отцовские молитвенные поклоны — отнюдь не набор простых движений, что малейший жест Тарика есть восхваление величия и справедливости Аллаха. Эсма считала отца очень мудрым и честным человеком, недаром он говорил: «Как вода никогда не сойдется с пламенем, а день не соединится с ночью, так не сольются воедино правда и ложь». Девочке казалось, что отец прожил много-много лет и знал все на свете, хотя на самом деле Тарику не исполнилось и тридцати.
Да, она любила утра, потому что наступление каждого из них означало, что впереди еще один долгий, полный радостных впечатлений день.
Теперь Эсма знала, о чем думал отец, когда смотрел на гладко отполированные розовые ногти матери, на ее блестящие, как звездное небо, волосы. Она догадывалась о том, что означал жаркий, игривый блеск в глазах Уарды, ее таинственная улыбка.
В этот день Эсма долго не вставала с постели и так же долго не решалась подойти к матери: ей казалось, что взгляд Уарды полон лжи и греха.
В конце концов она встретила мать в кухне: та привычно распоряжалась в царстве глиняной и медной посуды и колдовала над блюдами, чтобы приготовить к приходу мужа вкусный ужин: жирный, рассыпчатый плов с бараниной, нежные молочные кушанья, соблазнительные сладости.
Именно тогда у Эсмы впервые зародилась мысль о том, что любовь не так уж грешна, как кажется.
Сердце девочки смягчилось, и, улучив момент, она промолвила:
— Скажи, мама, если Бог справедлив, тогда почему одни люди богаты, а другие бедны?
Уарда оторвалась от работы, улыбнулась и провела рукой по волосам Эсмы.
— Потому что, если бы все на свете было одинаковым, мы бы никогда не узнали разницы между бедностью и богатством, здоровьем и немощью, добром и злом.
— Такие люди, как мы, должны помогать бедным?
— Конечно, по мере сил.
— Если человек что-то украдет, что с ним будет?
— Когда его поймают, ему отрубят руку, и все и везде будут знать, что он вор. А еще этот человек никогда не сможет узреть «садов Аллаха»[5]. Воровство — великий грех.
— А ты когда-нибудь грешила?
Женщина улыбнулась.
— На свете мало безгрешных людей. Однако я никогда не брала ничего чужого.
Эсма смотрела на женщину, которую считала своей матерью, большими, чистыми, слегка печальными глазами.
— Тебе приходилось лгать?
Уарда нахмурилась. Тарик никогда не вспоминал о своей первой супруге. Так же поступала она по отношению к покойному мужу. Их дети до сих пор не знали правды о своем истинном происхождении. Воссоединение Уарды и Тарика казалось немыслимым, и, когда это все-таки случилось, оба были настолько счастливы, что без колебаний принесли в жертву своему счастью все, включая призраки прошлого. Женщина приняла дочь той, что упокоилась с миром и таким образом вернула ей, Уарде, любимого человека, а Тарик, в свою очередь, относился к Гайде как к собственному ребенку.
Общий сын Ансар еще больше сплотил их семью и укрепил отношения. Супруги много раз говорили о том, что надо рассказать девочкам правду, но так и не решились этого сделать.
— Если я и лгала, то только во благо другим, — ответила женщина.
Когда муж вернулся со службы, Уарда призналась, что ее гложет совесть. Ни его первая жена, ни ее покойный муж не заслужили того, чтобы о них не знали их собственные дети. Тарик внимательно выслушал жену и спросил, сознает ли она, какой удар может нанести девочкам неожиданная новость.
— Они еще малы, поэтому легко переживут то, что им придется услышать. Вот увидишь, все пойдет, как прежде. А мы снимем камень с души, — сказала Уарда.