Джейки и тут не растерялся! Он заявил, что в дар от той восточной страны, из которой прибыл, привёз девиц, да необычных. На утро, после ночи любви, те примут такой вид, какой будет наиболее приятен для взора того, кто эту ночь с каждой из них проведёт (так в том королевстве без лишней шумихи ввели однополые браки, уж больно королю его «девица» приглянулась на утро, а учитывая последствия ночи любви с женщиной, то вопросов с наследником ни у кого не возникло, но это мы вперёд забегаем).
Король выбрал самую фигуристую из трех дев, двух других милостиво одарив свободой, гражданством и семью «подъемными» золотыми на нос и отправил в город, располагаться. Самого же посла послали в гостевое крыло замка, отдыхать после дальней дороги и вообще, обживаться как дома, обещая обговорить все важные вопросы чуть позже, наутро, может быть в обед, ну потому что девица-то уххх! Все же все понимают…
Джейки, тем временем, ни в какие гостевые покои так и не дошёл. Поплутав порядочно, он все же искомую комнату нашёл и устроился поудобнее рядышком, накинув на себя паутинку-невидимку, чтобы раньше времени не выдать себя.
Военоначальник пришёл совсем запоздно, устало выдохнув, медленно открыл дверь ключом и, не иначе как по воле некоего рыжего божества, замешкался ровно настолько, чтобы невидимый хитрец успел проскочить в комнату вслед за ним, пока дверь не закрылась.
По началу, Джейки думал просто стихариться до того, как мужчина заснет, но уж больно тот выглядел уставшим, замучанным и несчастно-одиноким, что божеству веселья впервые не захотелось над кем-то шутить.
И… В эту ночь он не шутил, а суровый всегда военоначальник улыбался тепло и искренне, смотря в синие глаза. И было много поцелуев, до саднящих красных губ, было сладко, горячо и хорошо.
А на утро мужчина не обнаружил ни своего нежданного гостя, ни клинка, ни своего сердца в груди.
Божество же, утром, едва забрезжил рассвет, умыкнуло меч, да сделало из дворца ноги, спеша в условленное накануне место встречи.
Встречали его, правда, только двое из трех стражников, суровых от головной боли и непроходящей сухости во рту, да и от общей паршивости состояния и приобретенных впечатлений. Яриться они на него не могли — сами виноваты, что на поводу у божества пошли, но морды куксили преотвратные.
Джейки меч им предъявил, даже в руках дал подержать. Стражи подтвердили, что да, сие — настоящий меч их командира и, скрепя сердце и душа жабу, вручили ему десять золотых из тех, что вручил король и распрощались скомканно.
Далее, этот хитрец пошёл к своей труппе, разделил на все пять человек поровну деньги, что только что получил, обнялся со всеми крепко и распрощался, сказав, что решил остаться. Был среди них такой уговор, что если решит кто-то из их числа осесть, если найдётся край, пришедшийся по сердцу тому, кто до этого жил дорогой, то его никто останавливать не станет, лишь пожелают счастья, да устроят шумные проводы.
Так и было у Джейки. И играли они в этот день лучше, чем когда-то, и пир они закатили на весь мир, как говорится.
А ночью, безутешный весь день военоначальник, придя в свои комнаты, как обычно, когда совсем от усталости его не держали ноги, обнаружил свою пропажу — юркого юношу-лиса, лежащего в его постели бесстыдно-обнаженным и прикрывающего свое достоинство лишь широким клином его меча.
Так, у короля появился придворный шут. А когда короткий человеческий век подошёл к концу, в этом мире появилось новое божество, защитник для всех обиженных и нуждающихся в помощи, а для всех мерзавцев — карающая длань.