«Приезжай немедленно, малышок. Вопрос жизни и смерти, старый конь.
Положение отчаянное. Не подведи меня!»
На меня она подействовала, как зов трубы: я успел на следующий же поезд.
Белый коттедж в Шипс-Крейе, видимо, предназначенный в грядущем стать историческим местом и Меккой собаколюбивых пилигримов, оказался маленьким и ветхим строением вблизи от шоссе на Лондон и в некотором отдалении от деревни. Нашел я его без малейшего труда, так как Укридж, видимо, успел стать знаменитостью в тех местах, однако переступить его порог оказалось много сложнее. Я барабанил в дверь не менее минуты без малейших результатов, потом кричал и уже почти пришел к заключению, что Укриджа нет дома, когда дверь внезапно распахнулась, а поскольку я как раз наносил по ней заключительный удар, то и впорхнул в дом на манер солиста русского балета, отрабатывающего новое и сложное па.
– Извини, старый конь, – сказал Укридж. – Я не заставил бы тебя ждать, если бы знал, что это ты. Принял тебя за Гуча, бакалейщика, – поставлено товаров на общую сумму шесть фунтов, три шиллинга и пенни.
– Ах так!
– Не дает мне вздохнуть из-за своих мерзких денег, – с горечью сказал Укридж, провожая меня в гостиную. – Это немножко множко. Провалиться мне, это немножко множко. Приезжаешь сюда, дабы заняться серьезным прибыльным делом и облагодетельствовать туземцев, открыв перед ними возможность вкушать от этого преуспеяния, и не успеваешь опомниться, как они изворачиваются и кусают руку, намеревающуюся их кормить. С первого же моего дня здесь эти кровопийцы ставят мне палки в колеса. Чуть-чуть доверия, чуть-чуть сочувствия, чуть-чуть старого доброго духа «ты мне, я тебе» – вот и все, о чем я просил. И что же? Они потребовали наличных наперед! Проедают мне плешь своими наличными наперед, нет, ты подумай: именно когда мне нужны все мои мыслительные способности, и вся моя энергия, и все умение сосредоточиваться, какими я только обладаю, для моей на редкость сложной и тонкой работы. Да, я не мог дать им наличных наперед. Попозже, если бы они только проявили разумную терпеливость, я, вне всяких сомнений, был бы в положении уплатить по их инфернальным счетам сторицей. Но время еще не дозрело. Я их урезонивал. Я говорил: «Вот я, занятой человек, не покладая рук обучаю шесть пекинесов для выступлений в мюзик-холлах, а вы являетесь, отвлекаете мое внимание и снижаете мою работоспособность, бормоча про наличные. Это ли дух сотрудничества? – сказал я. – Это ли тот дух, который завоевывает богатства? Подобное мелочное скряжничество не откроет дорогу к успеху. Никогда». Но нет, они остались слепы. И принялись без передышки являться сюда и выскакивать на меня из засады на проезжих дорогах, пока моя жизнь не превратилась в абсолютное проклятие. А теперь, как ты думаешь, что произошло?
– Что?
– Псины.
– Подхватили чумку?
– Нет. Гораздо хуже. Мой домохозяин забрал их как заложников своей инфернальной арендной платы! Слямзил материальный фонд. Связал активы. Сделал подножку предприятию на самой его заре. Ты когда-нибудь слышал о более вопиющей подлости? Я знаю, что дал согласие вносить чертову плату еженедельно и не вносил что-то около шести недель, но, спаси и помилуй, нельзя же ждать от человека, на руках у которого важнейшее предприятие, чтобы он отвлекался по мелочам, когда он занят самым тонким… Ну, я изложил все это старику Никерсону, но без всякого толка. И тогда телеграфировал тебе.
– А! – сказал я, и наступила краткая многозначительная пауза.
– Я подумал, – задумчиво произнес Укридж, – что ты порекомендуешь кого-нибудь, кого я мог бы подоить.
Говорил он равнодушно, почти небрежно, но в его обращенных на меня глазах был выразительный блеск, и я виновато отвел свои. Мои финансы в тот момент пребывали в своем обычном неустроенном состоянии – вернее, более чем обычно из-за промашки с фаворитом на ипподроме в Кемптон-Парке в предыдущее воскресенье; однако, мнилось мне, если только существует время протянуть дружескую руку, так оно настало именно сейчас.
Я напряженно размышлял. Случай требовал незамедлительного решения.
– Джордж Таппер! – вскричал я на гребне озарения.
– Джордж Таппер? – повторил Укридж, просияв. Его уныние исчезло, как туман в солнечных лучах. – Кто, как не он, черт побери! Просто поразительно, но я о нем и не вспомнил. Джордж Таппер, старый школьный товарищ с большим сердцем. Он сразу же отстегнет и не поморщится. У них, у типчиков из министерства иностранных дел, всегда припрятана в носке лишняя десятка-другая. Они выщипывают их из общественных фондов. Мчись назад в город, малышок, хватай Таппи, угости его и кусни на двадцать фунтов. Настал час для всех хороших людей прийти на помощь партии.