Немедленно появилась официантка в черном переднике и с любезной улыбкой подняла их.
— Упс, ничего страшного. Я принесу чистые. А пока не желаете заказать напитки? Вино? Коктейли?
Скотт повернулся к Эмили:
— Что будете пить?
— О… э-э… — У нее в голове вдруг сделалось совсем пусто, она не могла вспомнить ни одного названия. — Ну… — промямлила Эмили и мысленно призвала себя к порядку: «Давай же, ты сотню раз заказывала напитки в кафе. Что ты будешь?» — Я буду… — Она услышала, как за соседним столиком хлопнула пробка. — Шампанское!
— Отличный выбор, — кивнул Скотт. — «Дом Периньон», пожалуйста.
Официантка лучезарно улыбнулась:
— У вас сегодня особенный день?
Эмили так громко рассмеялась, что та невольно попятилась.
— Нет, что вы. Это всего лишь деловой ленч.
— О, — вскинула бровь официантка. — Понимаю. Не буду мешать.
Эмили проводила ее взглядом, думая: «Шампанское? Ты в своем уме?»
— Итак, — начал Скотт; на его губах блуждала легкая улыбка. — Раз уж мы вспомнили о делах. У вас есть какие-нибудь вопросы по поводу работы, которую я предложил?
Эмили кивнула, но взгляд ониксово-черных глаз пригвоздил ее к стулу, и вопрос у нее в голове крутился только один: «Что со мной творится?»
Однако после двух бокалов шампанского она немного расслабилась. Ей удалось сформулировать несколько вопросов по поводу поместья, и Скотт подробно ответил, рассказав об океане, который совсем близко, о бассейне и двух особняках на территории своего участка земли. Он описал архитектурные особенности домов — карнизы, обшивку стен, каминные трубы, сводчатые потолки — и слушать об этом было чрезвычайно увлекательно. О ландшафте тоже — там есть грядки с овощами, лужайки, цветы, растут оливы и целый фруктовый сад.
— В тех краях какой-то особенный климат, очень благоприятный для растений — все буйно цветет без особых усилий с нашей стороны, — продолжал он. — Прошлым летом мы построили мастерскую для всяких поделок и замостили площадку на краю участка — оттуда открывается сказочный вид на закат. Площадка находится на возвышении, над океаном, прямо напротив того места, где в середине лета солнце исчезает за линией горизонта. Если сесть на самом краю и свесить ноги над обрывом, кажется, будто паришь в воздухе.
Эмили опять поймала его взгляд. Спорить с собой было бесполезно — Скотт действительно невероятно привлекателен. Высокий и стройный, мускулистый, но не массивный. Он не был похож ни на штангистов, ни на качков, которые не вылезают из спортзалов. Скорее напоминал легкоатлета — поджарый, пропорционально сложенный. У него были темно-каштановые волосы с благородной сединой на висках, а задумчивое выражение лица полностью преображалось, когда он улыбался. Определить возраст было довольно трудно — возможно, слегка за сорок. Когда работала в «Проуэме», Эмили почти не обращала на него внимания — он был для нее безликим боссом, большим человеком на самом верху. Теперь же она недоумевала, как могла его не замечать.
Когда он улыбался, показывались нижние зубы, как у довольного, объевшегося сладким ребенка, и это было очаровательно. А когда она говорила, он слушал ее так, будто перед ним самый интересный человек на планете — хотя, возможно, у него это было профессиональное. Но он действительно слушал ее — очень внимательно. И смеялся от всей души. И не просто смотрел на нее — он ее видел. И это его безраздельное внимание было как наркотик — один раз попробовав, Эмили хотела еще.
Теперь она замечала всё — как кожа Скотта контрастирует с белоснежной рубашкой, движение кадыка, когда он глотает… Две верхние пуговицы рубашки с безупречно накрахмаленным воротничком были расстегнуты, и Эмили видела черные волосы у него на груди. «Не слишком много, не слишком мало, — подумала она и тотчас велела себе: — Уймись уже. Ты здесь не для того, чтобы в него втрескаться». Потому что, если бы она втрескалась, все это — тихая беседа, случайное соприкосновение коленей, спонтанно заказанное шампанское — превратилось бы в полнейшую безвкусицу. Но если держать свои эмоции под контролем, все будет отлично. Он, в конце концов, не такой уж и неотразимый. Наверно, все дело в безупречном костюме.