Я был немного младше Хью и немного старше Клэр, но каким-то образом оказался в центре событий, мне было суждено расти рядом с братьями и сестрами Биггс. Я любил их обоих, как будто они были моей собственной плотью и кровью, но в юном возрасте мне стало совершенно ясно, что чувства, которые я питал к младшему члену семьи Биггс, не были братскими.
Сколько я себя помню, мой разум всегда был предельно ясен в отношении трех вещей.
Первое: Хью был моим братом.
Второе: Бетани была моей сестрой.
Третье: Клэр была моей.
После того случая, когда я узнал, какой непостоянной может быть жизнь, как быстро может быть отнят человек, которого ты любил, это заставило чувства, которые я испытывал к Клэр, быстро углубиться, становясь все более дикими и сильными с каждым прошедшим днем, распространяясь замысловатыми, постоянными узорами вокруг моего сердца, как плющ.
Девушка была для меня всем, и я не драматизировал это. Это был факт. Мысль о том, что я подвел ее, вызывала у меня физическую тошноту. Мысль о том, что ей может быть причинен какой-либо вред, будь то эмоциональный или физический, заставила меня почувствовать себя убийцей.
Итак, я поступил как друг, сыграл роль, которая была отведена мне с рождения, и изо всех сил старался не облажаться, наслаждаясь каждой свободной секундой с ней. Я заезжал в дом Биггсов не ради Хью. Это всегда было ради нее. Я всегда заботился о ней, даже если смотреть на нее издалека было все, что я мог сделать. Для меня этого было бы достаточно. Так и должно было быть. Потому что сломать ее или развратить было невозможно. Подвести ее - еще меньший вариант.
Хью не хотел, чтобы я приближался к его сестре по всем причинам, о которых ему не нужно было беспокоиться. Потому что я так же уверен, как в том, что в графстве Корк есть кошка, я бы никогда не причинил вреда Клэр Биггс.
Она была слишком важна для меня.
Она была для меня всем.
Осознание того, что наши матери не только думали, что из нас получится хорошая пара, но и всячески поощряли это ежедневно, согрело что-то внутри меня, но это не могло согреть или утихомирить мучительный страх, который у меня был, что я все испорчу и, возможно, уведу единственного человека, без которого я не смогу жить.
Потому что я никогда не хотел, чтобы она убегала от меня. Боялась меня или чтобы я заставил ее чувствовать то, что чувствовал я. Я никогда не хотел, чтобы она испытывала такую форму беспомощности.
Я хотел того будущего, о котором шутил с ней. Я хотел с ней всего. Проблема была в том, что я не доверял тому человеку, которым я был. Я был чертовски напуган тем, что погубило меня. Злоупотребить ее любовью и разбить ей сердце.
Потому что, как только мы перейдем эту черту, все уже никогда не будет как прежде. Мы не могли вернуться к этому. И мне нужна была гарантия, что я все не разрушу. Что я не стал бы безрассудно обращаться с ее сердцем. Что я мог бы любить ее правильно. Потому что я любил эту девушку. Каждой клеточкой своего существа. Каждым ударом моего бедного дефектного сердца. Я любил ее яростно, единолично, всем сердцем. У меня было так много физических позывов, направленных исключительно на нее, но в жизни не было никаких гарантий, и я не мог рисковать.
Зажмурив глаза, я воспользовался моментом, чтобы взять себя в руки, надеть свою комедийную, беззаботную маску на место. Она накрыла меня, как одеяло обмана и защиты.
Именно так мне удалось заново изобрести себя, когда мой мир рухнул вокруг меня.
Не просто изобрести себя заново.
Нет, это было нечто большее.
Это было мое личное воскрешение.
Когда я открыл их снова, я был той версией себя, которую мог терпеть.
Версия, которой нельзя навредить.
Больше никогда.
- Ты знаешь меня, Медвежонок Клэр, - предложил я с ободряющей улыбкой. Потому что, хотя смотреть на нее было легко, видеть беспокойство в ее глазах было не легко. - Со мной всегда все в порядке.
Она не выглядела впечатленной. Или одураченной. - Значит, опять так, да?
Чувство вины захлестнуло меня, но я согнулся пополам и улыбнулся шире. - Например, как?
Она не ответила.
Вместо этого она долго смотрела на меня, прежде чем смиренно покачать головой.
- Хорошо, Джерард. - Отпустив меня, она поднялась на ноги. - Возводи свои стены, сколько хочешь, - заявила она, собирая разбросанные повсюду подушки и пуховое одеяло, а также прикроватную тумбочку и лампу. - Я слишком устала, чтобы разубеждать их сегодня вечером.