Это сделало свое дело.
Мои глаза распахнулись, и я вскочила с кровати, но тут же отлетела назад, как бумеранг, когда моя рука не подчинилась остальному телу.
Конечно, этого не случилось.
Не тогда, когда он была приварена к гораздо более крупной руке.
- Еще пять минут, детка, - повторил Джерард мои предыдущие слова из-под горы подушек и плюшевых мишек. - Я даю глазам отдохнуть.
- Давай, вставай, - простонала я, борясь за власть над своей рукой, и проиграла, когда он потянул меня обратно на матрас, даже не вспотев и не приоткрыв веко. - Хью прямо за моей дверью. Очевидно, ты должен быть в спортзале.
- Спортзал может отсосать мне яйца, - пробормотал он, перекатываясь на бок и притягивая меня вплотную к своей груди, чтобы обнять. - Гребаный Кав.
- Джерард!
- Прижимать к себе моего медвежонка Клэр равносильно счастливому Гибси. Бегать круги на беговой дорожке, пока меня не стошнит, равносильно очень несчастному Гибси. - Ощущение его большого тела, прижатого к моему, выпустило на свободу то, что казалось клеткой с дикими бабочками в моей груди. - Все дело в приоритетах, детка.
- И я твой? - Я поддразнила.
- Всегда, - сонно подтвердил он, крепче обнимая меня за талию.
Иисус.
Задержав дыхание, я заставила себя медленно выдохнуть, все это время отчаянно пытаясь подавить ощущение кувырка в животе. Тот, при котором я почувствовала себя так, словно только что проехала по огромному бугру на дороге, и это заставило мои органы двигаться по всему телу.
В последнее время все между нами стало казаться совсем другим. Более интенсивным. Более взрослым. Несмотря на то, что он был тем же мальчиком, которого я обожала большую часть своей жизни, он определенно больше не был похож на того мальчика.
Конечно, его серебристо-серые глаза все еще искрились мальчишеским озорством, но щенячий жир, который когда-то оставался у него на животе, давно исчез. Высокие скулы и четко очерченная линия подбородка, покрытая дневной щетиной, заменили пухлые щеки, которые у него когда-то были.
Справедливо было бы сказать, что Джерард Гибсон теперь стал настоящим мужчиной, и это знание заставило что-то шевельнуться во мне.
Мне это понравилось, я думаю – может быть, даже больше, чем понравилось.
Мое тело, казалось, отреагировало на его вид, отчего моя кожа покрылась жаром, а сердцебиение ускорилось.
- Просто расслабься, - сонно пробормотал он. Не потрудившись приоткрыть веки, он обхватил меня своим большим бицепсом и потянул обратно вниз. - Хм. - Глубокий рокот одобрения сорвался с его губ, когда наши тела снова слились воедино. - Лучше.
Не в силах подавить дрожь удовольствия во всем теле, которая пробежала рябью по моему телу, я расслабилась в его объятиях, зная, что это была ужасная идея, когда Хью был совсем рядом, и особенно когда я чувствовала, как его, э-э, утренняя лестница неуклонно поднималась, но я не могла устоять перед искушением.
Полностью выровнявшись, прижав меня спиной к своей груди, Джерард уткнулся лицом в мою шею и глубоко вдохнул, прежде чем прошептать мне на ухо слова - Останься со мной.
О Боже.
- У тебя будут неприятности с Джонни, - объявила я, подавляя желание задрожать от восторга, когда его губы коснулись изгиба моей шеи. Этот шаг был легким и явно случайным с его стороны, но он заставил мои пальцы на ногах подогнуться. - И ты весь вспотел.
- Кав будет великолепен. - Его дыхание обдавало мой затылок, когда он говорил. - И это всегда происходит после... ну, ты знаешь.
После одного из его ночных кошмаров, и, да, я слишком хорошо это знала.
Прошлая ночь была ужасной, и я до сих пор отчетливо помню ее.
От его кожи исходил жар.
Пот стекал с его шеи на плечи.
Я наблюдала за движением блестящих бусинок.
Скользили по его обнаженной плоти, отделяясь от тела, к которому я никогда не могла подобраться достаточно близко.
Осталось совсем немного времени.
Раздавались крики.
За ними быстро последовала паническая атака, которая всегда превращала его в задыхающегося, сломленного семилетнего мальчика.
Я запомнила первый роман так же ярко, как и тот день, когда это произошло.
В конце концов, я была там и стала свидетелем этого собственными глазами.
Травма.
Опустошение.
Эта мысль едва успела оформиться в моей голове, когда из его горла вырвался первый крик. Это был рваный, пронзительный, мучительный звук, возникший из воспоминаний, которые я не могла стереть ради него.