Завтра может и не наступить, а в этом моменте мне хочется жить.
Кто-то из своих снова хватает меня за талию, приподнимает над полом и кружит-кружит-кружит. Так быстро, что хочется кричать от восторга. Обнимаю партнёра за шею, чтобы не улететь случайно в других танцующих, но внезапно горячие руки на талии холодеют и пропадают, отчего я резко соскальзываю на пол, все же успевая встать на ноги.
Ладно-ладно, будем считать, что демонстрация «танцевать тебя можно, но хватать нельзя» прошла успешно.
Вот же противные драконы, и принципиально же испортить всё, что связано не с ними.
Продолжаю танцевать, но хватать себя больше не позволяю, ловко и не обидно уворачиваясь от ненавязчивых поползновений. Но когда музыка снова подходит к кульминации, Ника отвадить от себя не успеваю, и тот на правах друга в стремительном элементе подхватывает меня за талию и подбрасывает в воздух. Краем глаза замечаю, что со всеми легкими девчонками вокруг происходит то же самое, но для моего драконища ревнивого это видимо не аргумент, так как стоит мне только оказаться на земле, как сильные холодные руки обвивают мою талию словно лианы.
— Тебя вообще можно выпускать в мужское общество без присмотра? — тихий шепот на ухо.
— Не стоит так сильно беспокоится о мужском обществе, — язвительно отвечаю, — я гуманная змейка.
- А гуманность в твоем понимании — это убивать быстро и безболезненно? — язвительно спрашивают.
— Не беспокойся, вот тебя я точно помучаю, — пихаю его локтем под дых, но меня не отпускают.
— Потанцуй со мной, — звучит неожиданное.
— Я слишком пьяна, чтобы тебя танцевать, — возражаю, продолжая вырываться.
— То есть залюбишь или закусаешь?
— То есть резко снижу твои перспективы деторождения, — шиплю, примериваясь коленом, но остерегаясь. А то мало ли, какие у нас там дальше выйдут отношения, бабушка всегда говорит, что надо думать о будущем. Особенно о будущем мужских достоинств. Куда мужчины и без достоинств?
Меня, тем временем, на всякий случай перехватывают так, чтобы я не смогла дотянуться до перспектив деторождения.
— Зараза ты чешуйчатая, — говорят совсем даже без злости, скорее обреченно, — ладно, веселись со своими новообретенными друзьями. Об одном только прошу — не пей вон то красненькое, что сейчас разносить будут. На оплату отстройки этой таверны с нуля бюджет академии не рассчитан.
С этими словами меня отпускают и снова растворяются в толпе.
Что я сделала в следующий же момент? Разумеется, пошла искать то самое красненькое.
— На самом деле, змеи вовсе не такие страшные и опасные как кажутся, — пьяно рассказываю меланхоличному бармену и какой-то новой личности, имени которой не знаю. — И мы вовсе не съедаем мужчин, которых крадём. Всего лишь лишаем их невинности.
— Той самой? — шепчет сидящая напротив личность, выпучив не менее пьяные, чем у меня, глаза.
— Нет, прежде всего моральной, — говорю и снова опрокидываю в себя бокальчик «той красненькой». — Но, между прочим, после нас такие мужчины очень даже котируются на брачном рынке. Считается, что после змей они видели всё.
— Что всё? — в разговор с интересом вступает бармен, протягивая мне очередной странный аппарат, который я послушно разбиваю.
— Да мы сами точно не знаем, — признаю, отряхиваясь от осколков, — поэтому на всякий случай показываем побольше. Ну, чтобы не посрамить репутацию.
— Хотел бы я побывать на такой экскурсии, — в голосе мужчины появляется не свойственная его образу мечтательность.
Оценивающе смотрю на его брюшко.
— Я бы вас, конечно, выкрала, но боюсь, не дотащу, — оглашаю вердикт и снова опрокидываю в себя бокальчик. — А вот тебя могу, — поощрительно киваю сидящей напротив личности, опознав в ней личность мужского полу.
— Не, меня не надо, — личность тоже опрокидывает бокальчик, — я предпочитаю блондинок.
— О-о-о! — тяну. — Есть тут у меня одна блондинка. — Оглядываюсь в поисках Милы. — Как раз тебе для пересмотра предпочтений.