Надо, Ник, надо.
Как будто тебя не бесит эта люстра.
— Астра, хотя бы расскажи план действий, чтобы мы знали куда отбегать в случае его исполнения. — Пьяный голос Демьяна.
Вот вроде пьяный, а инстинкт самосохранения еще работает.
А у меня похоже нет.
Жаль.
Ну не пуха мне… Хотя нет, пуха бы мне.
— Подстелите чего-нибудь мягенького, — ору вниз, стаскивая с себя красивую заколочку. Заколочку почему-то особенно жалко. — Могу не долететь!
— Астра, ты что собралась прыгать на люстру?! — Демьян сообразил быстрее всех.
— Да, иначе потоков не достать! — аргументирую, как мне кажется, вполне аргументированно.
— Астра, нет!!
Поздно.
Кровь, наполненная алкоголем, хотя скорее уже алкоголь, наполненный кровью, жаждет стремительных действий, и запретив себе думать (не то чтобы я когда-нибудь пыталась, но на всякий случай), я встаю на перила, балансирую несколько секунд, а затем резким рывком отталкиваюсь и лечу к своей ненаглядной.
Достала!
Кончиками пальцев цепляюсь за позолоченную веточку и подвисаю.
Хорошо подвисаю.
И даже подтягиваюсь, утрамбовываясь на этой огромной конструкции вполне комфортно.
Надо же, никогда бы не подумала, что занятия на полигонах так расширят список потенциальных пакостей, надо будет потом бабушке похвастаться.
— Всегда подозревал, что в змеях нет ни костей, ни совести, — бурчит кто-то снизу, не в силах скрыть восхищение от моих способностей компактно утрамбовываться.
Не совсем поняла, было ли это оскорблением, но на всякий случай плююсь ядом в сторону говорившего.
А теперь время заняться делом.
Вытягиваю руку… так, нет, стоп, это нога.
А где моя рука?
Нашла руку.
Вытягиваю.
Ну-с, что тут у нас? Ага, синенький поток и красненький. Интересно и какой из них нужно оборвать?
Впрочем, чего там гадать, рву оба!
— Астра, нет! — кричит кто-то из старшекурсников, но уже поздно. С громким «БУХ!» в креплении люстры что-то взрывается, и я внезапно осознаю, что зря я в себе сомневалась.
Надо было сомневаться в коварной люстре.
Которая в абсолютно непредсказуемом сговоре с коварной гравитацией.
В общем, опять летаю, да.
Еще в полете стремительно принимаю истинную форму и рефлекторно забираюсь повыше. В принципе, приземлиться должна ощутимо, но не очень больно. Но стоило только порадоваться высокой вероятности выживания, как какой-то гений, видимо, решивший мне помочь, вдруг кидает в нас с люстрой какое-то забористое заклинание, и мы разлучаемся навеки.
Люстра летит в одну сторону, я лечу в другую.
Какой форсаж! ДЫЩ!
Стекаю.
Стекаю по стеночке вялой лужицей.
…
Ничего-ничего… Хорошо, что у меня чешуйки… бронированные…
— Астра, ты в порядке? — слышу словно издалека.
Это смотря, что называть порядком. Я бы сказала, что во мне сейчас полный бардак.
— Шш-ш-шш, — тоскливо жалуюсь. Нет, я вроде не покалечилась, но ползти куда-то пока не хочется.
Несмотря на то, что вокруг меня уже столпилась почти вся вечеринка, дотронуться никто пока не рискнул.
Странно, а где же Мила?
Приподнимаю голову, но вижу только сияющего бармена, показывающего мне палец вверх.
Внезапно толпа резко подается назад, а я судорожно сжимаю колечки от страха.
— Много чего интересного мне доводилось находить на полу после вечеринок, — слышу ехидно-холодный голос, — но вот змей подбирать как-то не приходилось.
Сильная рука жестко хватает меня за хвост, и уже в следующую секунду я окунаюсь в свежий воздух, спасительную прохладу и вечернюю тишину.
— Обернитесь, — кидают мне, опуская на мостовую.
Оборачиваюсь.
Темно.
— Форму человеческую примите, — ректор закатывает глаза прямо как Мила. Интересно, они не родственники? Или это я так всех существ между собой родню?
Так.
Так-так.
Кажется, я не помню, как именно принимается человеческая форма.
Лежу.
Моргала бы, но нечем, поэтому просто лежу.
— Змеиная… — звучит угрожающее, и я как-то сразу вспоминаю.
И-ыть!
И снова лежу.
Но теперь моргаю.
Осмотрев меня с ног до головы, ректор постановляет:
— Змеиная, вы пьете, как лошадь.
Я бы посчитала это комплиментом, но считать сейчас не очень получается. В голове гулкие молоточки отбивают то ли похоронный, то ли свадебный марш, руки думают, что они вата, а ноги вообще до сих пор не осознали, что они больше не хвост и не надо пытаться свернуться в клубочек.
— Я же просил вас не пить то красненькое, — ворчит ректор, хватая уже за талию и пытаясь твердо поставить на ноги желеобразную меня.