— Недоразумение вы ползучее, — мужчина по-прежнему смеется.
И я не выдерживаю — тоже начинаю улыбаться.
Ну вот как он это делает?
— Я даже не знаю, кого мне жалко больше, — дракон всё никак не успокаивается, — кролика, вас или ваших перепуганных одногруппников.
И глядя на то, как он вовсе не пытается делать из происходящего трагедию, я тоже начинаю смотреть на всё под другим углом. И… смеюсь. Сначала неуверенно, а потом уже не сдерживаясь.
Но мысль о преподавательнице снова стирает с моего лица улыбку.
— Чем закончился ваш разговор? — спрашиваю тихо, без капли юмора.
Ректор тоже перестает улыбаться, сразу понимая, о ком я.
— Тем, что она даст вам второй шанс. А также вспомнит о правилах приличия и больше не будет никоим образом вас оскорблять.
Зарываюсь пальчиками в пушистую шерстку.
Значит, мне снова придется с ней встречаться…
— Астра, как вы думаете, в чем главный смысл обучения здесь? — внезапно спрашивают меня.
Пожимаю плечами.
— Чтобы потом много зарабатывать? — беспечно предполагаю.
— В том, чтобы научиться жить. Жить в мире, где не все и не всегда будут хорошего о вас мнения. Мире, где не все постели будут мягкими, не все существа добрыми, и не все решения приятными. Понимаю, вы вряд ли захотите в дальнейшем быть шпионом, и вас вряд ли прельщают перспективы после выпуска, но подумайте и о другом. Мир, где вас окружат теплом, заботой и добротой означает мир наполненный ложью. Мир, лишеный половины красок, в котором вас запрут как в золотой клетке. Разве хотели бы вы такой жизни? Жизни, где вы всего лишь птичка, за которой ухаживают и ублажают, но не делятся проблемами и не считают личностью?
— В этом вопросе точно есть какой-то подвох. — Шмыгаю, но плакать уже совсем не хочется. — Я вот сейчас скажу нет, а вы меня куда-нибудь на полигоны отправите, да?
Ректор снова усмехается. Потом выпрямляется, делает пару шагов назад, возвращаясь к всё еще горящему порталу, и отвечает мне вполне серьезно:
— Я никому не дам вас в обиду, змейка. Но вы должны научится сами справляться со своими проблемами. Увольнение, наказание, отчисление не помогут решить главную проблему — люди не начнут думать о вас иначе. Докажите не силой и защитниками, что вы достойны куда лучшего отношения, докажите это своими поступками и поведением.
Подождав пару мгновений, но не дождавшись моей реакции, мужчина коротко кивает в знак прощания и исчезает в портале.
А я сижу и глажу успокоившегося кролика.
Интересно, что скажут мои соседки при виде внезапно образовавшегося нового питомца?
— Астра! — ворвавшаяся через час в комнату Мила застала картину идеалистического блаженства — осознавший свое счастье кролик, которого я решила назвать Грушей, сыто развалился на моей постели во весь свой, как оказалось, могучий рост и вяло подергивал лапкой. — Это что? — шокировано выдыхает человечка, и мне становится чуточку легче: она в этом цирке участия не принимала.
— Это объект моего гастрономического воздыхания, — важно поясняю, поглаживая пушистую макушку.
— Ты же его съешь? — с надеждой в голосе и обреченностью во взгляде спрашивает Мила.
А еще говорят, что змеи кровожадные.
— Нет, теперь он будет жить с нами. — Сурово отвечаю. — Это Груша, знакомься.
— Ты решила силу воли тренировать? — совсем-совсем обреченно уточняет Мила, но спорить не пытается и покорно чешет макушку ультимативно подсунутому под нос кролику.
Вздохнув, рассказываю ей, откуда взялся наш новый питомец.
Слово, которое подобрала для описания всей этой ситуации Мила, в приличном обществе не озвучивают.
Демонессы, которых тоже никто не спрашивал, отнеслись к кролику на удивление спокойно. Хотя мучают меня подозрения, что живность мою они воспринимают скорее как живой объект для исследований, который всегда под рукой, потому и не спорят.
Обустраивали мы Грушу долго. Сначала выясняли, чем его кормить, потом, где ему спать, причем так, чтобы проверяющие, периодически заглядывающие к нам в комнату, его не заметили, затем долго и упорно приучали к туалету. Без парочки внушений с моей стороны тут всё же не обошлось, но рефлекс ходить в туалет в нужном месте мы выработали. Осталось еще выработать, чтобы этот рефлекс происходил в нужное время, а не когда я в змею оборачиваюсь, и Груша пугается до смерти.
Но мы над этим работаем.
Глава 16
Утро следующего дня началось чуть более прозаично, чем прошлое — из графина меня не поливали, разбудив банальным окриком, о чем я даже пожалела, так как выползти из теплой, уютной, совершенно замечательной и балдежной постельки оказалось задачей почти невыполнимой. Но когда число произнесенных фраз «сейчас встаю» перевалило за десяток, а Мила начала подозрительно косо посматривать на тот самый графин, я всё-таки нашла в себе силы… нет, не встать, а спустить ноги с постели. Уже подвиг, я считаю, учитывая как за пределами одеялка холодно. Мила, видимо, тоже рассудила, что самый сложный шаг сделан и немного ослабила бдительность. А я благополучно уснула.