— Отлично, — сказал Евгений Константинович. — Давай выше.
Помоляся небесному покровителю арахнидов, Кана осмелился залезть выше. Присоски держали его мощное тело не хуже альпинистской страховки. Тогда Кана забрался на потолок. Повис вниз головой.
Внизу стоял Лукин, в руках планшет, печатал результаты своих садистких опытов. У, леприкон очкастый. Хотелось прыгнуть на профессора с потолка, разодрать на части и сожрать. Кана тряхнул головой, прогоняя каннибальские мысли. Опять его животная сущность пошаливает. Напомнил только:
— Профессор, я жутко голоден.
Евгений Константинович отвлекся от планшета, поглядел на часы поверх очков, ответил:
— Через полчаса перерыв, Канат. А пока работаем.
Спустя два дня он ползал по стенам и потолку с сумасшедшей скоростью. Четыре руки и шесть ног оказались незаменимыми помощниками. Итоговым экзаменом по верхолазанию оказалось задание взойти на крышу госпиталя.
Тогда весь день шел дождь. С гор спустился туман, окутал ели белесой дымкой. Кана весь день пролежал в темной палате. Плотно пообедал, забрался на потолок, спрятался в дальнем от окна углу, дремал, сидя вниз головой. Вечером пришел профессор.
Они вышли из здания, и Кана поежился от холодного ветра. Вечно так, в капризном Алмурты. Еще вчера жара тридцать пять градусов, пот катит градом, а сегодня холод, как в погребе.
Моросил мелкий дождик. Всю ночь теперь будет идти. Лукин, как обычно, в белом халате, под ним серый костюм. От дождя укрылся под зонтиком. А вот Кана промок. На туловище футболка, заднюю часть прикрывали специально пошитые спортивные штаны с отверстиями для дополнительных ног. На голове ничегошеньки. Хорошо хоть, волосы по всему телу согревали.
— Обязательно сегодня надо, что ли? — заныл Кана. — Погода дрянь, давайте на завтра перенесем.
Но Евгений Константинович не дрогнул. Наоборот, спросил:
— Ты сахарный, что ли? Растаять боишься? Пошли скорей, я специально дождливую погоду выбрал. Хочу посмотреть, как ты по мокрой стене будешь карабкаться.
Ничего не поделаешь. От большой аллеи, ведущей к главному входу, они прошли вдоль госпиталя по узкой прогулочной дорожке. Уже стемнело, вдоль забора и на крыше светили прожекторы. Свет отражался в капельках воды на витых металлических спинках редких скамеек. Лукин сошел с дорожки и пробрался к торцу здания. Кана за ним. Шесть ног в кроссовках хлюпали по влажному газону.
— Вот, пожалуйста, — гостеприимно указал на стену Евгений Константинович. — Твое задание на сегодня. Заберись на крышу.
— Да вы с дуба рухнули, профессор, — запротестовал Кана. — Слишком высоко.
— Хватит болтать, попробуй сначала.
— Сами бы и пробовали, интеллигенты педальные, — огрызнулся Кана. — Сделали из меня древолаза волосатого.
— Вернее, скалолаза, — поправил Лукин.
Кана подошел вплотную к стене, задрал голову. Высокая, бежевого цвета, наверху свет прожектора. Капли дождя падали сплошной стеной, застилая обзор. Сзади Лукин включил планшет, Кана это видел боковыми глазами.
Ладно, поехали. Парень прижал руку к холодной и скользкой стене, поводил туда-сюда, очищая от влаги, впился присоской. Вроде держит, причем неплохо. Поднял другую руку, прицепился. Потом третью, четвертую. Полез выше. Совсем, как в тренажерном зале.
Приободрился, ускорил подъем. Мокрый ветер яростно бил в лицо, старался сбросить Кану со стены.
— Осторожнее там, куда разогнался? — послышался слабый крик профессора.
Кана остановился, повис на руках, оглянулся назад. Чуть не свалился от неожиданности. Оказывается, высоко забрался. Территория госпиталя, ели, забор — все, как на ладони. На фоне темного газона из-под круглой шляпки зонтика белел силуэт Лукина.
Кажется, он снимал Канино восхождение на видеокамеру. Наверное, выложит в сети, и станет дико популярным, усмехнулся Кана. Хотя нет, конечно, это просто фиксация проводимых опытов.
Кана махнул свободной рукой. Поглядел вверх. До крыши совсем ничего, метров пять осталось. Черный козырек нависал над зданием, еще выше свет фонаря.
— Я тебя сейчас одной левой уделаю, — пообещал Кана и устремился вверх.
Только вот зря бахвалился. Все-таки мокрая стена не самое удачное место для акробатических прогулок. Неведомо почему, но присоски заскользили по стене, одна за другой. Переполнились водой, ясное дело. Не успел Кана и слова вымолвить, как все три руки оторвались от стены, одна за другой. Он попробовал ухватиться последней, четвертой, но бесполезно. Она продержалась долю секунды, даже не успев толком присосаться к стене.