– Мистер Болдуин справлялся, есть ли продвижение в деле Сокорро.
Сокорро. Студент-юрист, подозреваемый в том, что совершил более тридцати преступлений в двадцати различных штатах.
– Я сказал ему, что вы будете отсутствовать двое суток для проверки протоколов.
– Отлично. Спасибо.
Марвин потер виски длинными тонкими пальцами. День начинался плохо. Как два года тому назад, когда прекрасным летним утром они вместе с Самантой прибыли в Джексонвилль, чтобы провести расследование четырех убийств, совершенных в последние трое суток. Он протянул руку к баночке на ночном столике и проглотил две таблетки. В последнее время у него часто болел желудок. «Повышенная кислотность, слишком много стрессов, – сказал доктор, – надо поберечь себя». Он так и делал. Уже не выезжал на место преступления. Подал прошение и получил назначение на должность аналитика. Джем – это исключение.
У Уилкокса был сонный голос, но, когда Марвин кратко изложил ситуацию, он сразу перестал зевать. Они решили встретиться в десять тридцать перед зданием Конвеншен-сентр.
Марвин быстро оделся: костюм прекрасного покроя, цвета антрацита, синяя рубашка с зеленоватым отливом, галстук мышиного цвета. Даже в самых сложных ситуациях он тщательно следил за своим внешним видом. Чтобы чувствовать себя готовым противостоять любым обстоятельствам внешнего мира, ему было просто необходимо, чтобы зеркало отражало его собственный положительный образ. Он пригладил волосы и вышел из гостиницы в тот самый момент, когда в ста метрах от него Джем незаметно покидал бакалейную лавку, засунув за пояс джинсов сгущенное молоко и глазированные батончики.
– Эй, ты там! – закричал вдруг продавец, вынырнув из-за кассы.
Джем не обернулся, удаляясь быстрым шагом в направлении оживленной Сентрал-авеню.
– Эй, ты! Ну-ка, покажи, что там у тебя!
Голос потонул в грохоте движения, и Джем перевел наконец дух. Он устремился к входу в галерею видеоигр и уже начал разрывать обертку батончика, когда вдруг заметил на противоположном тротуаре Хейса. Джем прищурился. Никаких сомнений, это был Марвин Хейс, немного осунувшийся, одетый в великолепный серый костюм. Он куда-то направлялся своей быстрой походкой. Джем минуту колебался, не окликнуть ли его. Рассказать ему о двух малышах. Но Хейс – коп. Хоть и федеральный коп, но все же коп. Он снова поместит его в какое-нибудь заведение, а Джем не хотел, чтобы его запирали. Да еще с учетом того, что назревало. Он спрятался в тени и переждал, пока Хейс удалится. Потом вышел и двинулся по проспекту в противоположном направлении.
Аньелло сидел возле окна на банкетке, обтянутой красным молескином, и с мрачным видом созерцал свой кофе. Большинство посетителей пришли поодиночке и быстро ели, проглядывая бумаги. «Служащие из Сивик-сентр и расположенного поблизости университета», – подумал про себя Хейс, усаживаясь напротив Аньелло.
Тотчас как из воздуха возникла официантка.
– Кофе? – резко спросила она хриплым голосом, собирая грязную посуду с соседнего столика.
– Нет, чай.
– Чай?
Аньелло смотрел на него со снисходительной улыбкой.
– Каждый раз, как я оказываюсь в какой-нибудь зачуханной дыре, я сталкиваюсь с зачуханным мелким копом, полагающим себя очень догадливым, – заметил ему Марвин, когда девушка отошла со своим перегруженным подносом. – Должно быть, это один из законов природы нашей прекрасной страны.
Аньелло метнул на него косой взгляд и стал помешивать кофе, позвякивая ложечкой.
– Господи, – вздохнул Марвин, – вам действительно нечем больше в жизни заняться кроме как враждовать со мной?
– Психоаналитическая болтовня. Как только встречаешься с федералом, так сразу можно открывать зонтик: польется психоаналитика. А убийцы тем временем совсем распоясались. Послушайте, мистер Хейс, я буду с вами вполне откровенным: не люблю федералов, не люблю чужаков и не люблю, когда меня достают.
Официантка, внимательно прислушиваясь, поставила перед Марвином чай.
– Вас зачаровывают речи этого джентльмена? – небрежно спросил ее Марвин, наливая чай в чашку. – Он репетирует роль тупицы в полицейском сериале.
Фыркнув, официантка отошла, а Аньелло злобно загасил в кофейной чашке сигарету.
– Ну ладно, пожалуй, перейдем к предмету нашей встречи, – продолжал Марвин, вытирая губы салфеткой. – Есть что-то новенькое?
– Вы мне не нравитесь, Хейс. Ни ваша обезьянья рожа, ни ваши шикарные костюмы за три тыщи монет.
Хейс принудил себя сохранять спокойствие. Он не впервые сталкивался с такой реакцией. Расист, тупой коп, упорно цепляющийся за свой мятый тергалевый костюм и за вонючие сигареты. Он начал равнодушно напевать КМАBlues. У него было правило, которое он усвоил еще мальчишкой: насмехаться над другим надо так, чтобы тот этого не заметил. Они называли это capping[8]. И он был почти уверен, что такой пентюх, как Аньелло, неспособен понять намек. «KissMyAss… »[9] Негритянский шлягер сороковых годов.
Некоторое время Аньелло молчал, потом, похоже, решил, что игра не стоит свеч, и пожал плечами.
– По словам медицинского эксперта, – сказал он, – это произошло вчера, между двадцатью тремя и двумя часами. Эксперт не смог установить орудие преступления. Горло было искромсано по всей ширине, есть следы укусов на щеках и на груди. Вырваны большие куски плоти. Знаете, что он мне сказал? Он мне сказал, что у него создалось впечатление, будто ей разорвали горло зубами… Забавно, правда?
С бьющимся сердцем Марвин налил себе еще чая. Укусы. В этом-то и дело, это они. Они вернулись. И во всем этом, как и в первый раз, оказался замешан Джем. Но почему? Является ли все это частью единого плана? Должен ли Джем сыграть определенную роль в этой битве? Он осознал, что, наклонившись к нему, Аньелло продолжает говорить:
– Послушайте, мистер Хейс, я изучил дело Джексонвилля.
Хейс поднял брови. Аньелло хитро улыбнулся:
– Я отлично знаю жителей Лос-Аламоса. Вот уже тридцать лет, как я работаю здесь копом. Я изучил описание ранений, обнаруженных на трупах. Официальная версия: в результате предыдущих военных опытов, считавшихся сверхсекретными, – заметьте, как это удобно, – вокруг Джексонвилля произошло, вероятно, скопление токсического газа, и газ, из-за неблагоприятных метеоусловий, накрыл город. Некий химический Чернобыль. Короче, отсюда получается, что большинство жителей сошли с ума из-за воздействия газа, вызывающего галлюцинации, и стали убивать и пожирать друг друга!
Он стукнул кулаком по столу.
– И вам это известно, вы там были, – продолжал он. – И Джереми тоже был там. А сегодня ночью старуху наполовину съели, и Джереми Хокинз опять был там. И что я должен теперь думать? Что отравление может проявляться и через некоторое время?
– Ну, в таком случае, лейтенант, я сам тоже могу оказаться опасным, – тихо заключил Марвин.
– Угу. Можете стать похожим на ваших предков каннибалов.
– Еще одно подобное замечание, лейтенант, и я переломаю вам все пальцы правой руки, той самой, которой вы держите пушку и чешете яйца, а я предполагаю, что это два ваших излюбленных занятия.
Аньелло рассматривал Марвина через полуприкрытые веки. Негритос не шутит. У него слащавая улыбочка типчика, готового всадить вам нож под ребра.
– О'кей. В этом деле вы большой бвана[10]. Ну а я остаюсь при своих мыслях!
– Вы уверены? Я имею в виду, что у вас есть мысли? – вежливо осведомился Марвин.
– Я думаю, что вы нам солгали, – прошептал Аньелло, не обращая внимания на прозвучавшее замечание.
Марвин почувствовал, что пот течет у него по спине. Аньелло сохранял серьезность.
– Я считаю, что это был не ядовитый газ. А нечто похуже. Это были серые человечки.