– Она попросила прийти, боится, – тоскливо произнес Костя.
– И ты, конечно же, поджав хвост, побежишь к ней, как собачка, – безапеляционно констатировала факт Юлька.
– Зачем ты так?
– А как? Ты же уже завтра будешь плакаться мне о ее несправедливом к тебе отношении! Ты же мужчина в конце концов! Она тебя бросила, променяла на какого-то упыря, трахалась с ним…
– Перестань… – то ли простонал, то ли попросил Костя. Он и без сестры прекрасно понимал ситуацию, но закрывал глаза на очевидное. – Я люблю ее.
– Это не любовь, Костя! Это укус скорпиона. Любовь приносит наслаждение и радость. А ты теряешь рядом с этой сукой всяческое уважение к самому себе и достоинство. Почему ты не хочешь заниматься режиссурой? Тебе же предлагали уже место на киностудии. Сашенька не одобрила, да? Разумеется, ей выгодно, чтобы ты оттенял ее собственное ничтожество своим низким социальным статусом…
– Юль, ну хватит…
– А чего ты хотел? Зачем ты мне позвонил? Чтобы я тебя остановила? Отговорила как-то? От чего? Твой враг – ты сам. Пока лично ты не поймешь, в какое говно вляпался, ничего не поменяется. Будешь таскаться за ней хвостиком, а она вытирать об тебя ноги. Ты же был другим, я помню это.
– В общем, – вздохнул Костя то ли обреченно, то ли приняв единственно правильное решение, – я пойду к ней после работы. Может, ей действительно нужна моя помощь.
– Твое дело, – сказала Юлька. – Позвони потом: ждать тебя или нет.
– Позвоню, – произнес Костя.
Он отключил телефон и вышел на свет. Смена налаженно занималась сбором товаров по заявкам.
– Костя, – обратился к нему Заза, держа в руке лист с очередной заявкой, – тебе по блату двадцать пять ящиков вермишели.
– Понял, – кивнул тот, взял свободную рохлю, кинул на нее поддон и направился к тому месту на складе, где хранился запас вермишели быстрого приготовления. Беря зараз по пять ящиков, он в пять заходов нагрузил поддон и покатил его к машине, стоявшей у главного входа склада с открытым настежь бортом. Около машины Костя остался помогать водителю-экспедитору в погрузке собранного товара и проверке наличия товара по заявкам.
В десять вечера смена закончилась, что бывало не часто, учитывая последний рабочий день недели. Обычно по пятницам работа затягивалась надолго.
Дождь кончился. В свете уличных фонарей глянцевито блестели лужи. Стало очень тепло, если не сказать душно.
Выходя со склада, Костя набрал Сашин номер.
– Привет, – сказал он в трубку. – Предложение еще в силе?
– Ты придешь? – прошептала Саша.
– Да.
– Когда тебя ждать?
– Я уже выхожу. Минут через двадцать буду.
– Ты голодный? Ой, что я спрашиваю, дура, конечно, голодный после работы. Я что-нибудь приготовлю, а ты, может, пивка возьмешь?
– Хорошо.
– Ну тогда до встречи?
– До встречи.
Костя улыбнулся, пряча телефон в карман куртки.
– Чё веселый такой? – догнал его Гена. – По пивасу или чего покрепче? – не дожидаясь ответа, предложил.
– Я пас сегодня, – отказался Костя.
– Ну как знаешь. Я угощаю.
– В другой раз.
Гена пожал плечами, мол, дело твое. Он, Макс и Серега подались в ближайший магазин, в двух шагах от склада, отвести душу перед выходными. Костя пошел в Гиппо, где купил сигарет и двухлитровую бутылку «Оболони светлой». Он ни о чем не думал и не хотел думать, вспоминать, анализировать, сопоставлять очевидное с догадками, домыслами, предположениями. Костя хотел увидеть Сашу, обнять ее, поцеловать, он хотел к ней и ее, и больше его ничего не интересовало, не волновало и не тревожило. Слишком устал он от разных мыслей и быть вдали от нее. И плевал он на Тютрина, на ее бывшего мужа и иже с ними. Сейчас именно он был нужен ей.
Костя сел на 20-й троллейбус и доехал до остановки Малинина. Пройдя через арку, остановился у второго подъезда, закурил. Домофона в Сашиной квартире не было, поэтому Костя позвонил ей на телефон.
– Я у подъезда, – сказал.
– Бегу, – выдохнула Саша в трубку.
Через пару минут подъездная дверь распахнулась, и в ней появилась Саша. В кремового цвета шелковом халатике, подаренном Костей. В мохнатых тапках не поразмеру: ее 35-й днем с огнем не отыскать. С распущенными по плечам золотистыми волосами, с которыми тут же заиграл ветерок, метнувшийся внутрь, как котенок. С обезоруживающей сногсшибательной улыбкой, свойственной только ей.
Глядя на девушку, Костя застыл на месте, как парализованный. Ее ангельская красота поражала мозг и дыхательные пути. Воздуха ему тоже не хватало.