Однажды, задержавшись после работы, молчаливый черноглазый кузнец занялся изготовлением кривого азиатского ножа и так этим увлекся, что не заметил мастера Сазона Матвеевича, зорко за ним наблюдавшего. С этого началось.
А потом они всегда задерживались в цехе, вместе ходили в литейку, что-то плавили в десятифунтовом тигле, после работы шли домой к Сазонову, и Саттар не всегда возвращался ночевать в казарму. После Февральской революции надзор с кузнеца Саттара был снят, и он переехал на жительство к своему новому другу.
Эти два мастера воплощали в себе две древние школы кузнецов-оружейников, и счастье их состояло в том, что они встретились и могли обогатить друг друга.
Несколько медвежьих ножей, изготовленных новым способом, были проданы через сазоновских дружков в Питер и в Москву, но потом сбыт прекратился, ибо богатой клиентуре из числа членов Императорского общества охоты было теперь не до медведей. Сабельный клинок, сделанный мастером Саттаром из литого булата, был продан буквально за несколько дней до Октябрьской резолюции. Постепенно оба мастера переключились на изготовление каленых колесиков для зажигалок, и это никчемное дело очень им обоим не нравилось.
— Горох, конечно, можно было посеять, — отвечал жене Сазон Матвеевич. — Только без картошки-капусты тоже не обойтись.
— А Любашка посеяла и не промахнулась, — возражала та.
Речь шла об их соседке, которую Зинаида Сергеевна с женской заботливостью прочила в невесты Саттару Каримовичу.
— Любашка — умница. На огороде возле дома горох посеяла, а в пойме на участке — картошку и капусту, — продолжала она, ожидая поддержки от мужа.
И тот клюнул, как пескарь на червяка.
— Вот, Саша, девка — огонь. Женился бы на ней. Снова бы семью завел, еще бы сына родил…
Не стоило затевать этот разговор, потому что кузнец Саттар, и без того грустный сегодня, еще больше помрачнел.
— Хватит, — сказал он. — Если мешаю вам, на другую квартиру перейду.
— Никто тебя не гонит, — тоже обидевшись, возразил Сазон Матвеевич. — Смотреть на тебя тягостно. Может, ты еще разок в Ташкент напишешь? Может, ошибка какая? Может, злые люди наврали?
— Нет, — сказал отец Талиба. — Ошибки быть не может. В прошлом году я много раз писал, никакого, ответа, а в этом пришло письмо. И жена, и сын, и брат жены — все. Да что письмо! Если хоть один был бы жив, ответил бы. Они у меня все грамотные были.
Сазон Матвеевич крякнул и сердито взглянул на жену. Это из-за нее начался разговор, закончившийся так мрачно.
— Ладно, — сказал он и, встав, достал из шкафчика бутылку с мутноватой жидкостью. — Выпьем. Может, веселее будет.
От выпивки веселее не стало, но они продолжали пить, закусывали воблой, предварительно колотя ее о тиски, чтобы была мягче.
На дворе темнело, в доме были уже глубокие сумерки, но огня не зажигали.
— Слышишь, Зинаида, во дворе шум. Погляди, не залез ли кто. Сопрут лебедя.
Сазон Матвеевич упорно называл своего гуся лебедем. В этом была насмешка над важной птицей, которую супруги берегли на рождество.
Зинаида Сергеевна вернулась с человеком в папахе и длинной кавалерийской шинели. На боку у него висела офицерская полевая сумка.
— Мастер Сазон Сазонов вы будете? — спросил вошедший и покосился на остатки выпивки и рыбьи скелеты.
— Ну я, — хмуро ответил Сазон Матвеевич.
— Здравствуйте, — сказал человек.
— Если не шутите, — ответил хозяин дома. Он был уже под хмельком и немного куражился. — Затем и пришли, чтобы здравствоваться, или, случайно, дело есть?
— А вы не из Ташкента? — спросил вошедший, повернувшись к Саттару.
— Да, — кивнул тот.
Вошедший расстегнул пряжку полевой сумки и вытянул желтенькую бумажку.
— Кузнец Саттар, сын Каримов из Ташкента? — еще раз повторил он свой вопрос и добавил: — Вас разыскивает ваш сын Талиб. В настоящее время он находится по адресу: Москва, Пятницкая улица, Черниговский переулок, дом четыре, квартира тридцать шесть. Если желаете, можете поехать со мной сегодня в ночь. Тогда нужно немедленно собираться.
Все это он выговорил четко и спокойно, как человек, выполняющий задание вышестоящего начальства. От себя добавил только одно слово:
— Вот!
Через пять минут мужчины уже сидели за столом, пили, ели и разговаривали.
К сожалению, гость ничего не мог добавить. Пришло, мол, указание из Наркомпрода, подписано Мухиным. Почему из Наркомпрода, он не знает. Знает только, что Мухин — лицо известное, бывший политкаторжанин и зря писать не будет.