После школы мы рассаживались на ступеньках наружных лестниц и вели разговоры обо всем на свете от А до Я.
— И почему это Тарзан никогда не какает?
— Ну а Чудо-женщина[55]?
— Она ж как-никак дама. А Тарзан безвылазно торчит в джунглях и хоть бы раз сходил до ветру. Нежизненно это, вот что я хочу сказать.
Летом мы покупали в гараже подержанные камеры по пять центов и ходили с ними на реку. Мастерили самокаты из бросовых досок и украденных или подобранных на свалке роликовых коньков. Старыми подковами — их мы тибрили у кузнеца франко-канадца — играли в орлянку. Носком, набитым опилками, — в футбол. В самые сильные холода строили снежные крепости — правая и левая стороны нашей улицы шли друг на друга с криками: «Гвадалканал[56]! Швейнхунд![57] Получай, желтая обезьяна!» В хоккей мы играли настоящими клюшками — шайбу нам заменяли куски угля, наколенники журналы «Маклинз», — прямо посреди улицы, а когда появлялась машина, расступались.
Однако, чуть повзрослев, мы больше всего любили следить за тем, как Молли идет по улице.
Чуть не вся улица замирала, когда Молли в пять минут седьмого заворачивала за угол, возвращаясь домой из магазина «У Сьюзи. Элегантные наряды», где она печатала письма и накладные, а порой и демонстрировала платья пригородным покупателям. Парни в «Бильярдной академии Лорье», не выпуская из рук киев, прилипали к окнам.
— А вот и она. Минута в минуту.
— Эй, Молли, красавица ты наша! Как насчет того, чтобы поужинать со мной?
Каблуки высоченные, ножки изящные, стройные бедра так и ходят. Левша испускает стон.
— Поглядел бы ты на нее вчера.
— А что?
— Вчера дул ветер. И видна была комбинашка с такусенькими оборочками.
Скосив глаза, высунув язык, зажав кий между ног, Джерри делает вид, будто спускает.
— Слышь, — говорит Морти, — вам, небось, невдомек, почему солдатам в сигареты добавляют селитру?
А она плывет себе по улице, и за ней струится аромат ландыша.
— Слыхал о такой штуке — шпанская мушка называется? Сам я в нее не очень-то верю, но Лу божится, что…
— Иди-ка ты домой, дави свои прыщи. Тебя разыгрывают.
Пересекает улицу, направляется к Мейерсону.
— Крошка, поберегись! Как бы потом пожалеть не пришлось!
Машины притормаживают, опускают окна.
— Киска, иди к нам. Славная киска.
— А ну вынь руки из кармана, поганец! — говорит Мейерсон.
— Ладно, ладно.
Мимо «Отборных фруктов».
— Чем ананас не граната?
— Слабо метнуть?
Молли останавливается… оглядывается… наклоняется. Поправляет шов на чулке.
— Знаешь, Берни, я год жизни отдал бы… ну год не год, а…
— Не ты один.
Цок-цок, цок-цок, бедра раскачиваются.
Мирна вскидывает бровь.
— Не постыдись я так обтянуться…
— Это уже называется не предлагаться, а навязываться, — говорит Гитл.
— …и у меня от парней отбоя не было бы.
На стоянке такси «Трайангл» Макс Кравиц вертит кепку туда-сюда.
— Перископ поднять! — командует он и поднимает руку, как бы наставляя воображаемый перископ.
— Долгота — ноль, — говорит Корбер, — широта — 95-72-95. Орудия наизготове.
— Азой[58]! Бьет наповал. Торпеды, к бою готовсь!
— Готовь торпеды, ребята!
— Торпеды готовь, ребята!
— Торпеды готовь! — подхватывает один шофер за другим: они ждут клиентов, выстроились в очередь. Купер — он последний в очереди — кричит:
— Если хотите знать, все перископы подняты, все торпеды…
— Огонь!
Тишина.
— Ну?
— Она идет сюда.
— Хайль Гитлер!
Заходит к Тайскому, покупает пакетик сен-сена, десять фломастеров, последний выпуск кино-журнала. Такифман поправляет галстук, Сегал шарит пятнистой рукой по ширинке: проверяет — застегнута ли.
— На месте отца я бы ее разложил и хорошенько отшлепал, чтоб неповадно было ходить по улицам в таком виде.
— И я тоже, — облизываясь, вторит ему Сегал.
Улица Св. Урбана — такое было у нас ощущение — непогрешима. Среди нас числились ученые первого ранга — в своей области, талантливые художники, студенты-медики, — словом, куда ни глянь, достойные, богобоязненные люди. Конечно, мы несколько конфузились, когда миссис Боксер, мишугене[59], слонялась по улицам в одной рубашке и распевала «Иисус любит меня». Наши домовладельцы, в общем и целом, были поганцы. На нашей улице начали кое-где селиться поляки, болгары и прочая шушера. Когда приятный молодой человек, проводивший социологический опрос, спросил Гинзбурга: не следовало бы Канаде обзавестись своим флагом, не стоило бы Гинзбургу заявлять: «Вы там как хотите, а у нас свой флаг есть». Во всяком случае, не по радио. Сын Шугармана Стэнли — что было, то было — отсидел полгода в тюрьме за скупку краденого, зато, пока сидел, наотрез отказывался есть некошерную пищу. Отрицать не приходится, и у нас, на улице Св. Урбана, были свои недостатки, но ничего существенного, такого, за что можно осудить.
55
Чудо-женщина — персонаж комиксов (с 1941 г.), созданных художником У. Марстоном, а также мультипликационных и игровых фильмов, — амазонка, обладающая фантастическими способностями, неуязвимая для пуль и т. д.
56
Гвадалканал — остров в Тихом океане, в битве за который (1942–1943) Военно-морские силы США победили японцев.