— Двадцать лет назад так же говорили и о нас. Ну как, ответил я на твой вопрос?
Мервин опрокидывал рюмку за рюмкой. Вид у него был хуже некуда.
— Эй, Сегал, — сказал папа, расплескивая бренди. — А ну-ка, Сегал, отгадай, что входит твердое и крепкое, а выходит мягкое и мокрое.
— Тоже мне загадка, — сказал я. — Жевательная резинка. Эта загадка с бородой.
— А ну попридержи язык! — сказал папа. — Нарываешься!
— Знаете что, — сказал Миллер. — Я бы не прочь чего-нибудь покушать.
Мама молча, с поджатыми губами ходила по комнате, и стоило гостю выпустить рюмку из рук, как она тут же ее забирала.
— Я вам вот что скажу, — пророкотал Розен, — пойдемте-ка к нам — я вас прилично покормлю, да и на джин не поскуплюсь.
Наша гостиная опустела еще быстрее, чем заполнилась.
— Где твоя мать? — Папа был озадачен.
Я сказал, что она на кухне, и мы пошли за ней.
— Ну же, ну, — сказал папа. — Пошли к Розенам.
— А кто, интересно знать, будет прибираться — вон твои друзья как намусорили.
— Успеется.
— У тебя совсем нет гордости.
— Бога ради, не заводись. Хотя бы сегодня.
— Тебе бы только напиться.
— Как же, как же, я — второй Рей Милланд[126]. Вот-вот чертей начну ловить.
— Бедного мальчика — он такой неопытный — заставляют жениться, хочет он этого или не хочет, а тебе хоть бы хны.
— А ты не можешь всего раз, один-единственный раз порадоваться жизни?
— Ты бы на него поглядел — ты что, не видел, как он напуган? Я боялась, как бы он сознание не потерял.
— Если парня не подтолкнуть, кто бы тогда женился? Да что говорить, помню, в молодости я…
— Иди к Розенам, Сэм. Сделай одолжение.
Папа выпроводил меня из комнаты.
— Мне не… — начал он, — короче, мне не всегда хорошо с тобой. Во всяком случае, не изо дня в день. Я тебе это напрямик говорю.
— Когда я нуждалась в твоей защите, где ты был? Сегодня храбрость черпают в бутылке. Сделай такое одолжение, Сэм. Иди.
— Чтобы я ушел, а ты сидела одна, — разве я этого хотел? Я хотел остаться с тобой. Но раз ты так…
Папа пошел в гостиную за пиджаком. Я вскочил.
— А ты-то куда? — спросил он.
— К Розенам.
— Оставайся дома с мамой — ну до чего же ты черствый!
— А, черт!
— Ты меня слышал. — На пороге папа остановился. Просунул пальцы под подтяжки, раскачиваясь на каблуках, запрокинул голову — подбородок его нелепо задрался. — Я не всегда был отцом. И я когда-то был молодым.
— И что?
— Знаешь, словом «брак» хорошую вещь не назовут. Вот так-то.
Посреди ночи я проснулся оттого, что в гостиной с грохотом упал стул: кто-то рухнул на пол, затем зарыдал. Это был Мервин. Несчастный, растерянный — ноги его не держали. Он сидел на полу с бокалом в руке. Увидев меня, он поднял бокал.
— Зелье — худший враг словотворца, — ухмыляясь, сказал он.
— А когда ты женишься?
Мервин засмеялся. Засмеялся и я.
— И вовсе я не женюсь.
— Что?
— Ша.
— Я думал, ты по Молли сохнешь.
— Было да сплыло. — Мервин встал, шатаясь, добрел до окна. — А с тобой так случалось, — сказал он, — смотришь на звезды и понимаешь, как ты мал и ничтожен?
— Нет, до сих пор нет.
— На самом деле ничто не имеет значения. В масштабах вечности наши жизни не долговечней дымка от сигареты. Ага, — сказал он. — Ага. — Вынул ручку — в нее был вделан фонарик — и написал что-то в блокноте. — У писателя, — сказал он, — все идет в дело. Никакой опыт не может его унизить.
— А как насчет Молли?
— Молли — одноклеточное. Я тебе после первой же с ней встречи так и сказал. Ей нужен не я, а побрякушки, которые я могу ей обеспечить. Моя слава… Если ты и впрямь вознамерился стать словотворцем, тебе следует помнить одно. Пока ты пробиваешься — мир насмехается над тобой. Но стоит тебе пробиться — и первые красавицы ползком приползут к тебе.
Он снова заплакал.
— Хочешь, я с тобой посижу? — сказал я.
— Нет. Иди ложись. Мне нужно побыть одному.
Наутро за завтраком мама с папой не разговаривали. Глаза у мамы покраснели и опухли, а папа был сердитый: плюнь — зашипит. Мервину пришла телеграмма.
— Из Нью-Йорка, — сказал он. — Требуют, чтобы я незамедлительно приехал. Голливуд хочет купить мою книгу, а без меня издатели не могут ничего предпринять.
— Не может быть!
Мервин сунул папе в руки телеграмму.
— Вот, — сказал он. — Читайте.
— Не кипятись. Что я такого сказал… — Телеграмму папа тем не менее прочитал. — Ишь ты, — сказал он, — Голливуд.
Мы помогли Мервину собраться.
126
Рей Милланд (1907–1986) — американский актер, исполнил роль алкоголика, допившегося до белой горячки, в знаменитом, получившем премию Оскара фильме Б. Уайлдера «Пропавший уикэнд» (1945).