— Что — прачечная? — не понял Долгий.
— Прачечную, говорю, увели… Плавучую…
— Да кому такая развалюха нужна! — Долгий сразу потерял интерес к предстоящей операции. Однако, рассудив, что хоть служба эта и не в службу, зато для Кобры тренировка, согласился принять участие в розыске похитителей.
На речном песке, как раз напротив того места, где стояла похищенная прачечная, нашли отпечаток босой ноги.
— Кобра, след! — приказал Долгий.
У собаки-ищейки была узкая, как сабля, морда, короткий хвост и преувеличенное мнение о своих способностях.
Понюхав след, она ликующе взвыла и потянула проводника вверх по крутому берегу.
Благоразумно рассудив, что ни один уважающий себя жулик не станет тащить посуху то, что можно сплавить по воде, Долгий дернул ищейку за поводок и снова подвел к следу.
На этот раз Кобра повела поиск вдоль берега.
Она шла, все ускоряя и ускоряя шаг. И это был верный признак того, что ищейка на верном пути. Охотничий азарт охватил Долгого, передался Суматохе, которая, не отставая, следовала за дружинником, а от нее — милицейскому «газику» с Петром Максимовичем.
Кобра подвела Долгого к фанерному щиту, прикрепленному к тополю, с надписью: «Запретная зона. Без клещей, гвоздей и молотка не входить».
«Запретная зона… Никогда ничего подобного в Зарецке не было… Тайна какая-то…» — решил Долгий.
Петр Максимович вышел из машины, прочел надпись и тоже удивился. Но удивление его было иного рода. Петр Максимович уловил в надписи нечто такое, что заставило его, бывшего учителя, схватиться за голову, На фанере было написано: «Бес клищей, гвоздей и малатка ни входить».
Так написать мог только один человек на свете. И этим единственным человеком был родной внук майора — Ленька. Об этом же свидетельствовал и фанерный щит, припасенный Петром Максимовичем для ремонта террасы. Так вот над чем пыхтел недавно Ленька, тщательно скрывая свое творчество от деда. «Бес клищей… ни входить»… Но зона! Этого Ленька придумать не мог.
— Петр Максимович, слышите? — Долгий вытянул шею и поднял руку. — Вроде бы стук…
Он не договорил. Раздался оглушительный свист, треск ломающихся сучьев, испуганный крик, и на голову пораженного Петра Максимовича свалился не кто иной, как Ленька.
— Ты что там делал? — строго спросил майор, кивнув на дерево.
— Я? — Глаза у Леньки сделались необычайно ясными.
— Ты, раз у тебя спрашивают…
— Там? — тянул Ленька.
— Отвечай! — рассердился Петр Максимович.
— Ничего.
Мужеству Леньки можно было позавидовать. Все знали в Зарецке, что Петр Максимович человека насквозь видит. Поэтому Ленька в некоторых случаях пытался, по возможности, избегать деда. Что там ни говори, а неловко как-то чувствуешь себя в обществе человека, который видит тебя насквозь.
И вот, надо же, судьба столкнула Леньку со всевидящим дедом в такую минуту, когда он меньше всего хотел этого. Конечно, дед сразу разглядел, что Ленька что-то скрывает от него. Ну и пусть. Добровольно он все равно ничего не откроет и будет держаться до последнего.
Между тем Петр Максимович не спускал с Леньки глаз.
— Значит, ничего?
— Ничего.
— Ничего, кроме того, что ты подавал условные сигналы сообщникам?
Ленька отвел глаза.
— Веди и показывай, — потребовал дед.
Но показывать Леньке ничего не пришлось. Суматоха, рыскавшая где-то в кустах, выбежала на дорогу и запричитала:
— Здесь они, похитители… Здесь еще!.. На берегу…
Петр Максимович, Долгий, Кобра и Ленька бросились к реке.
Воронок
Удивительная картина открылась перед ними: возле берега, на мелкой волне, покачивалась украденная прачечная. Но какая прачечная! Свежевымытая, обшитая струганой доской, такой ее никто никогда не видел.
На берегу, козликом растопырив ножки, стоял верстачок.
На нем в завитушках стружек лежали стамески, рубанки, тугая, как лук-самострел, лучковая пила и еще кое-какой плотницкий инструмент.
Но не это, а совсем другое привлекло внимание Петра Максимовича: лоскут брезента, подвешенный на хитрых крючках в крутой стене берега. Петр Максимович приподнял брезент и обнаружил под ним лаз в пещеру.
Открытие это было воспринято по-разному. Суматоха помянула черта и тут же перекрестилась.
Долгий замер, взъерошив в раздумье волосы.
А Ленька решил, что его песенка спета.
— Долгий, пускай Кобру! — приказал майор.