- Он её раздел, а она не возражала, - и решил, что жизнь придумана гениально, - хмыкнул Григорий, будучи не в настроении.
Виталя смотрел по-прежнему недоумевающе:
- А всё-таки - почему?..
...По иронии судьбы девушка в коротком красном платье у Дворца "Октябрь" оказалась дочерью учительской пары, вычислила Гришину должность и телефон, стала по нему сохнуть, проникать на мероприятия, на которые он ходил, и напрашиваться с подружкой на экскурсию по телецентру. Кишинёв городишко не мелкий, но папа девчонки вышел на мать Гриши; Гринёк по этому поводу как раз получил предупредительный втык от матери и указание провести воспитательную беседу; а кратенькую экскурсию осуществить.
- Знал бы, сам подобрал окурок! Посылаешь человека для его же пользы куда подальше, а он тебе отвечает пылкой страстью...
Но Гришка выкрутился - экскурсию сбросил на Майка, беседу а-ля Онегин провёл сразу для двух татьян, и намекнул, что одна знакомая девушка в Киеве заканчивает свой медицинский и как только получит диплом, то они сразу... А телефон переставил на стол женщине-коллеге.
Правда, девушка из Киева была уже врачом, счастлива замужем и водила в детский сад двух близняшек...
Не слишком ли строго опекала мать Атамана, если Майку не помнится - кроме заезжих блуждающих звёзд - ни одной его девушки?
Упоминал, кажется, давеча атаманов брат-погодок, что приводил Гриша в гости девушку, скрипачку и солистку из ансамбля "Современник". Но мать промолчала, и девушка больше не появилась.
Почему это запомнилось? А-а, скрипачка под влиянием истории о запретной любви Гришиного деда-подпольщика написала вальс "Океан нежности", посвящённый, верно, своему другу Григорию, а после расставания порвала ноты. Название вальса, конечно, от Атамана...
...Прикомандировала временно родная страна юного инженера Виталю к смежникам, сибирскому оборонному заводу. Никто не хотел из Молдавии ехать к чёрту на кулички.
- Дельные предложения, - сказал начальник отдела, возвращая бумаги. - Сходи к дежурной телетайпистке, продиктуй ей проект распоряжения. Завтра обсудим на планёрке с главным.
Чернявая телетайпистка строчит, глазками стреляет. Лето, липой с улицы пахнет. Подмышки небриты, но аккуратны. Линия лифчика через пройму футболки мелькает. Смотреть приятно.
- Спасибо, быстро как молния.
- Спасибом сыт не будешь. Может, в кино пригласишь?
- Ну, приглашу. Можно и в кино.
А самое ближнее кино в заводском доме культуры по вечерам. И, конечно, свои затесались. И - сарафанье радио: шу-шу-шу - весь завод уже знает.
В одно мгновение становится Виталя известной персоной. "Кричали женщины: ура! И в воздух лифчики бросали".
Прибегают подруги:
- Не упусти, Зина, дурой будешь, он же инженер, а ты только техникум советской торговли.
И игривые девчонки-монтажницы в цехе, одна другой краше, ему с намёком:
- А у нас тут ещё мно-ого хороших девушек.
И подходит к Витале на улице после смены слесарь-сборщик по кличке Полтора Ивана:
- Слышь, Зинка - моя девчонка. Чтобы на полтора километра близко к ней не подходил, понял?
- Понял.
- Не подойдёшь?
- Подойду.
Слесарь - раз! - щёлк по носу. Всего-то щелчок, а Виталя уже в больнице с поломанным носом и какими-то трубочками в нём.
Пришёл милиционер с папкой.
- Кто это тебя?
- Никто.
- А за что?
- Из-за девушки.
- Заявление писать будешь?
- Нет, не буду.
- Ну, твоё дело. Бывай.
Выписался Виталя на поправку, снова за дела, и в конце дня заходит к Зине:
- Пошли вечером в ДК на дискотеку.
- Ну, пошли. А не боишься, что Ванька ещё раз нос поломает?
- Боюсь.
- И что?
- Попрошу, чтобы что-нибудь другое поломал.
Она рассмеялась.
- Ладно, скажу ему, что мы с тобой женимся - будет знать.
- Не надо, пусть лучше ломает.
- Как хочешь.
На другой день подходит Ваня.