Располагая конфиденциальной информацией за целый ряд лет, мистер Блум склонен был относить такие пророчества к области чистопробного вздора, поскольку, совершенно независимо от того, желанна ли та цель иль вовсе нет, он ясно осознавал, что их запроливные соседи, если только они не были гораздо глупей, нежели он думал, уж скорее скрывали свои силы, нежели наоборот. Это вполне стоило тех розовых надежд, лелеемых в известных кругах, что де когда-нибудь этак миллионов через сто лет угольные жилы на братском острове совсем иссякнут, а на сей счет, если бы даже, положим, по ходу столетий и вышел подобный переплет, он мог бы от себя единственно лишь сказать, что за такое время могло бы с успехом объявиться и множество иных обстоятельств, не менее важных для финальной развязки так что пока суд за дело самое разумное это пользоваться благами обеих стран хоть бы они и были двумя враждебными полюсами. Еще одна примечательная деталь, амуры шлюх с хахалями, если использовать вульгарное просторечие, напомнила ему о том, что ирландские воины сражались за Англию столь же часто, как и против нее, фактически даже чаще. Почему-то же это было. Так что вся сцена между этою парочкой, хозяином заведения, который то ли был то ли слыл то ли нынче то ли прежде Фицхаррисом, из знаменитых непобедимых, и его оппонентом, весьма смахивавшим на самозванца, сильно напоминала жульничество чистейшей воды, то есть как если бы все было нарочно подстроено, хотя это и казалось только ему, наблюдателю и знатоку человеческой души, а прочие ничего подобного не замечали. Что же до арендатора или владельца, который, возможно, вовсе и не был той знаменитостью, то у него (Блума) было твердое ощущение, и абсолютно оправданное, что от таких людей надо бы держаться подальше если только ты не безмозглый осел и никогда не связываться ни с ними взять себе за правило на всю жизнь, ни с их уголовной шатией потому что никогда не может быть гарантии от доносчика и тогда живо тебя к прокурору королевы то бишь сейчас-то короля от какого-нибудь субъекта вроде Дэниса или Питера Кэри, хотя подобные мысли он категорически отбрасывал. К тому же, независимо ни от чего, ему вообще претили любые преступления или злокозненные занятия. И все-таки, хотя преступные наклонности никогда и ни под каким видом не гнездились в душе его, он несомненно чувствовал и не отрицал этого (хотя внутренне и оставаясь самим собой) некое восхищение человеком который взаправду, на самом деле, пустил в ход нож, разящую сталь, черпая отвагу в своих политических убеждениях (при том что сам он никогда бы не согласился участвовать в таких подвигах), из той же оперы, как эти вендетты из-за любви в южных странах, или она моя, или пусть меня вздернут из-за нее, когда сплошь и рядом муж, после небольшого разговора с ней насчет ее отношений со счастливым избранником (а парочку-то он уже выследил), наносит своей дражайшей смертельные ранения на почве внебрачной связи вонзая в нее кинжал, пока он вдруг не сообразил что ведь этот Фиц, по прозвищу Козья этцетера, всего только правил лошадьми, увозя истинных исполнителей, и значит, если ему правильно говорили, вовсе и не участвовал в самой засаде на чем кстати, какое-то светило адвокатского мира и сумело ему спасти шкуру. В любом случае все это уже давно быльем поросло, и что до нашего друга, мнимого Козьей итэдэ, то он явно пережил свою славу. Ему бы следовало иль взойти на эшафот или уж помереть своей смертью. А то как у актрис ах, прощайте, прощайте, самое последнее представление а после опять появляется с улыбкой. Да, щедра до абсурда, темпераментна, скопить или сэкономить даже и в мыслях нет, и каждую минуту готова погнаться за журавлем в небе. Точно так же он сильно подозревал что мистер Джонни Ливер избавился от некой толики фунтов и шиллингов совершая инспектирование ближней округи доков в задушевной обстановке таверны "Старая Ирландия", вернись в Эрин и тому подобное. А что касается остального, то все эти песни он уже слышал не так давно, о чем и сообщил Стивену, поведав, как он убийственно просто обезоружил своего оскорбителя.
- Он разобиделся из-за какой-то мелочи, - пояснил сей муж, сохранивший, вопреки многим поношениям, мирный нрав, - что у меня нечаянно сорвалась. И обозвал меня евреем, притом очень агрессивно, весь разъярившись. Так я на это ему нисколечко не отклоняясь от голых фактов, напоминаю, мол, Бог ваш, я имею в виду, Христос, он тоже еврей, и все его семейство так же как я, хоть сам-то я нет, по-настоящему. Ну, этим я его сразил. Кроткое слово гнев побеждает. Ни звука у него не нашлось сказать, это все видели. Разве же я не прав?
Он устремил на Стивена долгий ведь-ты-не-прав взгляд, полный робкой и затаенной гордости кротким порицанием, но также и отчасти просительный, поскольку от него словно бы неким образом излучалось будто бы что-то тут было не совсем...
- Ex quibus, - не слишком внятно и без особого выражения пробормотал Стивен, меж тем как два или четыре их глаза вели между собою беседу, Christus или Блум его имя или в конце концов какое угодно, secundum carnem [от них... Христос... по плоти (лат.). Римл. 9, 5].
- Конечно, - счел нужным оговориться мистер Блум, - вопрос всегда надо рассмотреть с обеих сторон. Трудно установить какие-то точные правила, кто прав, а кто нет, но все-таки всегда есть возможности к улучшению, хотя, как говорят, каждая страна, не исключая и нашу многострадальную, имеет такое правительство, какого она заслуживает. Только вот будь хоть капелька доброй воли у всех. Это так приятно хвалиться взаимным превосходством, но как все же насчет взаимного равенства. Меня отталкивают насилие и нетерпимость в любом их виде. Этим ничего не остановишь и ничего не добьешься. Революция должна совершаться в рассрочку. Это же полная, вопиющая бессмыслица - ненавидеть людей за то, что они живут, так сказать, не на нашей улице и болтают не на нашем наречии.
- Историческое сражение на Кровавом мосту, - согласился Стивен, - и семиминутная война между проулком Кожевников и Ормондским рынком.
- Да, - согласился полностью мистер Блум, всецело одобрив замечание, это было поразительно верно и во всем мире было поразительное множество таких историй.
- Это так и вертелось у меня самого на языке, - сказал он. Передергивают все факты, концы с концами не сходятся, так что, по чести, даже и тени истины...
Все эти жалкие свары, по его скромному разумению, болезненно возбуждающие шишку воинственности или какую-то железу и совершенно ошибочно объясняемые мотивами чести и знамени - на деле вопрос-то в них был чаще всего в денежном вопросе, который стоит за всем, в алчности и зависти, ведь люди ни в чем не знают предела.