– Заходите. Дождь вот-вот начнется. Только машины по-человечески припаркуйте! Мне еще не хватало из-за вас от соседей люлей получать! А я пока кофе-чай сделаю.
Развернувшись, я вернулся в дом, оставив входную дверь открытой. Прошествовал на подгибающихся коленях в кухню, вновь наполнил чайник водой и поставил на плиту. Звяканье донышка чайника о решетку плиты меня резко отрезвило.
Стоп! А чего я, собственно, дергаюсь?
Что бы ни случилось, я ни в чем не виноват и вообще чист как ангел. Реальный ангел, а не Бес из Вальдиры.
Посему и дергаться не надо!
Перевернули мою квартиру вверх дном? Отец в бешенстве? Хорошо. Значит, надо узнать подробности. В любом случае я никуда и ни с кем не поеду, если только не по собственному желанию.
За окном приглушенно зашумели двигатели. К моему совету прислушались и ставили внедорожники как положено, дабы другие тоже проехать смогли. И чтобы старушки не кричали под окнами о вседозволенности богатеев и властей. Мне только стихийного митинга перед домом не хватало для совершеннейшего счастья.
За моей спиной послышались тяжелые, знакомые с детства шаги. А вот и мой папа пожаловать изволил. Впрочем, я ему рад.
– Здравствуй, отец, – вновь поприветствовал я своего родителя, доставая из кухонного шкафчика жестяную банку с чайной заваркой. – Рад тебя видеть.
– Рад он! – прорычал отец. На этом он замолк, явно преодолевая свою жесткость, чтобы на первых же минутах беседы не напороть горячки. Если папа зол, он становится как бензол…
– Тебе чай, как всегда? – вслух произнес я, не скрывая сквозившую в моем голосе усталость. Прямо навалилось. Мне бы подушку сейчас давануть часиков на пять хотя бы. – Корабельный?
«Корабельным» отец называл горячую бурду, которую лично я пить не мог и называл помесью сахарного сиропа с чифирем. Дико сладко и дико крепко. Вкусовые сосочки отмирают на раз. Вполне в духе моего папаши – морского волка, перенесшего на своем веку много лютых и холодных штормов в открытом море.
После продолжительной и демонстративной паузы отец крайне неохотно пробормотал:
– Да.
– Сейчас будет, – пообещал я, покосившись на зашумевший чайник.
– Что случилось? – мрачно вопросили за моей спиной.
Я пожал плечами:
– Понятия не имею, отец. Честно. Я ничего не натворил, ничего не сделал, чужого не брал и никого не бил. Если ты об этом переживал. Правда, скрываться есть от кого. Но не потому, что я плохой, а потому, что им нужно то, что попало в мои руки. ЗАКОННО попало! – повысил я голос, уловив движение за спиной.
– Что именно попало?! – взорвался отец, ибо только что он потерял заранее подготовленную позицию.
Папа явно собирался сыграть ту же роль, что и в прошлый раз: «опять ты вляпался по своей вине, а мне тебя выручать» или, она же, «я хороший отец – ты плохой сын». А я ему только что спутал все карты.
– Прежде чем мы продолжим, отец, – произнес я, – ты должен уяснить кое-что важное. Сейчас не как в прошлый раз, когда виноват был я.
– Ты бы лучше про «тот раз» даже и не вспоминал!
– Это почему же?! – не выдержав, сорвался я. – Я за него заплатил по полной программе! Вдоволь насмотрелся на снегопады, бури, мороженую рыбу и разлагающиеся трупы! Это лучше ты не вспоминай, отец! Потому что именно ты меня туда запихнул!
– Было за что!
– И я заплатил за все «что было»! Короче! Отец, в этот раз твой недостойный сын, не оправдавший твоих надежд и чаяний, не ставший капитаном военно-морского флота и не подавший никому блистательного примера, ничего плохого не сделал! Ничего плохого ни по официальным, ни по мирским, ни даже по церковным или флотским законам! Я жив-здоров. Маме уже отзвонился и извинился. Деньги зарабатываю, ни у кого не занимаю, никому не должен, у тебя тоже не выпрашиваю! Твое адмиральское имя не позорю и даже не использую! Уж извини, что у меня, такого всего из себя плохого, та же фамилия, что и у тебя!
Выговорившись, я замолк и, тяжело дыша, продолжил класть заварку в чайничек, с трудом удерживая дрожь рук. Довели, блин!
Что удивительно, ни один из остальных гостей не торопился на кухню, где мы вели беседу на повышенных тонах. Ни громилы, ни мама Лена, и, что уж совсем поразительно, не спешила на помощь Кира. Хотя она наверняка хотела защитить меня «широкой» грудью, но ее остановили. Я даже догадываюсь, кто именно воспрепятствовал вторжению Беды в мою некогда столь мирную кухню. Дают нам возможность поговорить в семейном кругу, правда, мы так громко «беседуем», что каждое слово слышат даже соседи.
– Та-а-ак… – тяжело протянул отец, явно озадаченный моим ответом.
Он тоже хорошо меня знал. И знал, что сейчас я не лгу.