Это какая-то адская пытка, и Юнги выдохся. Он больше не может. Этот альфа сильнее, он доказал, что он Бог. Он пролил его кровь, растерзал тело, а сейчас рвет на части гордость и достоинство и разбрасывает по округе. Еще и улыбается, небось.
Юнги кричит, он думает, что кричит, а на самом деле эти разрывающие легкие крики внутри, они эхом отскакивают от стенок и прокалывают мозг сотней мелких и острых иголок. Чувство унижения затапливает с головой, сворачивает сознание в узлы и противный голос продолжает шептать: «Смотри. Ты вещь. Чего ты ломался? Что пытался доказать и главное кому? Вот, где твое место — на прилавке в магазине. Тебя можно убить, никто не заметит, можно продать, отдать на растерзание. Ты никто».
Юнги чуть ли не воет, все еще не понимая, почему аукцион никак не закончится, почему он длится вечность. Мин бы закрыл уши, если бы руки отпустили, лишь бы не слышать этот мерзкий голосок, втаптывающий его в грязь, будто он и так в ней не по самую макушку. Он уже ей захлебывается, она комками забивается в легкие, мелкой жижей растекается по венам, и омеге кажется, что он даже чувствует ее зловонный запах. Спрятаться бы куда-нибудь, куда не будут просачиваться голоса, и, тем более, чьи-то грязные взгляды, туда, где на Юнги не смогут смотреть как на товар. Остаться бы там жить. Потому что в реальности не как в кино, никто не придет сейчас его защитить, нет здесь рыцаря, который выйдет на сцену, прикроет Мина своим пиджаком и уведет зализывать раны. Нужно самому выжить, нужно самому найти дыру и забиться в нее. Он один на один со своим унижением и всеми своими страхами. Все кончено.
Когда Юнги начали раздевать, Чонгук еле удержался, чтобы не прикрыть веки. Он скорее себе доказывает, что может вот так вот его наказать, может сделать ему больно, а не омеге. А больно делает, притом очень. Это видно и по исказившемуся муками лицу омеги, по дрожащим губам и по омывающим лицо слезам. Видно по его бегающим в поисках неизвестно чего глазам, по сдавленному хрипу и стонам отчаянья. Чонгук сам себя поздравляет. Все-таки, он отменный палач. Он достойно начал свой путь. Альфа его ломает, вот так вот просто выставляет напоказ, заставляет унижаться и гореть от стыда. Хотя смотреть на его унижение оказалось не так уж легко. Но Чонгук смотрит. Уговаривает себя, что он не какой-то слабак и уж точно не сентиментальный идиот, чтобы прятать взгляд, чтобы остановить аукцион, на который привел омегу для наказания. Он должен пойти до конца, должен указать этому мальчишке его место. Но, блять, как тяжело смотреть на его рыдания, на то, как он бьется в чужих руках и до последнего не сдается. Это хрупкое тело еще пару дней назад доставляло альфе невероятное удовольствие, а сегодня он выставил его перед взором еще шестерых мужчин.
Чонгук с бледного тела взгляд не уводит, жадно всматривается, отмечает про себя уже потускневшие, но свои же метки и укусы. Волк внутри скулит, требует пойти туда и забрать свое, укрыть от посторонних голодных глаз, но Чонгук сажает его на поводок, на секундную слабость не поддается и заветную красную кнопку, как хозяина лота, не нажимает. Продолжает смотреть за осыпающимся на пол парнем, словно ждет, когда от него останется один только каркас.
— Две тысячи долларов, — и Чонгук вздрагивает. До побеления костяшек сжимает в руке бокал и чуть ли не рычит. Стоило омегу раздеть, как цена взлетела. Кто? Кто, блять, посмел? Кто смог увидеть то, что, казалось, до сих пор видит только Чонгук. Альфа замечает, что названная сумма загорелась красным на второй будке слева и уже представляет, как вычислит этого урода, как раскроит ему череп.
Тревога накрывает Юнги с головой. Он сквозь вакуум, в котором спрятался от этой позорной реальности, слышит сумму и на задворках сознания понимает, что это за него. Колени сгибаются, и омега фактически висит в руках удерживающих его альф. Его покупают. От нахлынувшей тревоги и осознания, что игры закончились, что он теперь чья-то собственность, Мина скручивает, он, как рыба, выброшенная на берег, пытается глотнуть воздуха и, кажется, выгорает. Доигрался. Безысходность останавливает кровь, она больше не циркулирует по сосудам, замирает и заставляет Юнги впиться взглядом в четыре ненавистные цифры. Это его цена. Омега скользит на пол бесформенной массой и позволяет разливающейся внутри боли на миг отключить сознание.
— Две тысячи пятьсот долларов, — объявляет ведущий, и Чонгук кулаком бьет по кнопке.
Пора заканчивать этот цирк. Ибо нехуй. Чон встает с кресла и быстрыми шагами идет на выход. Юнги не знает, что произошло за то время, пока он был в отключке, но когда он приходит в себя, то на него уже нацепили одежду и тащат к черному выходу. Чонгук стоит в окружении своих людей на тротуаре и курит. Юнги подводят к нему и отходят. Мин взгляда не поднимает, нервно сжимает ладони и продолжает изучать носки обуви альфы. Он на ногах еле стоит, недавний срыв не уходил никуда, а просто притаился и сейчас по новой бьет по венам, и кажется, еще секунда и омега будет обниматься с асфальтом.
— Понравилось? — Юнги бы живьем сжег хозяина этого голоса. Сам бы отошел на безопасное расстояние и наблюдал бы, как он корчится от боли и сгорает на костре.
— Не будешь отвечать? — альфа приближается, и Мин резко отшатывается, не удержав равновесия, чуть не падает на пятую точку, но Чон ловко перехватывает его поперек и вжимает в себя. Юнги как кусок мяса, как безвольная кукла, он, прикрыв глаза, просто ждет, когда его отпустят, когда уже позволят остаться наедине и начать оплакивать только что потерянную гордость. Чонгук водит носом по щеке, волосам, сильнее сжимает и даже рычит.
— У тебя скоро течка? — спрашивает альфа, сузив глаза, и, придерживая парня за подбородок, заставляет смотреть на себя.
— Нет, — собрав остатки сил, выпаливает Мин. — Нет у меня течки.
Чонгук усмехается, грубо давит на подбородок и шепчет прямо в губы:
— Я чувствую ее, лисенок.
Альфа отпускает парня и, кивнув своим, идет к ламборгини. Юнги тащат к другой машине и привозят обратно в бордель, и то ли от уже истощенного сознания, то ли от того страха, который он испытал на аукционе, Юнги радуется, когда его снова запирают в ставшей его пристанищем комнатке и уходят. Мин сразу валится на постель и, подтянув колени к груди, вновь переживает ужас этой ночи. Омега рыдает в подушку, надеясь, что слезы хоть немного уймут концентрирующуюся боль в груди. Если на аукционе он пережил чудовищное унижение и страх, то сейчас, лёжа в постели Мину еще страшнее. Чонгук учуял приближающуюся течку. Тут нет блокаторов и лекарств, у Юнги нет доступа ни к чему, а ведь альфа прав, по подсчетам течка может начаться совсем скоро. И альфа знает. Он ждет.
Юнги не хочет. Он не хочет второй раз проходить через унижение, когда разум будет отказываться, а тело хотеть. И Мин знает, что в этой борьбе он проиграет телу. Альфа получит его с потрохами. Надо что-нибудь придумать. Надо заканчивать эти мучения. Он хрупкий маленький омега, он не готов после каждого раза собирать себя по кускам и склеивать. Юнги придумает выход, и пусть выходом будет даже конец его никчемной жизни. Он больше так низко не падет.
***
Чимин проживает самые счастливые три недели в своей жизни. Почти каждый день омега сбегает на свидания с Техеном. Парочка усиленно скрывает свои встречи и старается уложиться в максимум три часа, чтобы не вызвать подозрений даже у шофера омеги. Техен невероятно внимателен, он красиво ухаживает, возит омегу по лучшим местам города и даже успел познакомить с близкими людьми. Чимин не насыщается альфой, его невыносимо мало, омеге хочется еще и еще. Когда они не вместе, Чимин планирует в голове их свадьбу, выбирает имена детям и все свои мысли посвящает будущей совместной жизни. Когда же альфа рядом, Чимин ловит каждое его слово, каждый взгляд и чуть ли не падает в обморок, стоит Киму его просто коснуться. С Техеном дальше коротких поцелуев не заходило. Альфа не позволяет Чимину брать инициативу в свои руки и в корне пресекает любые попытки омеги зайти дальше поцелуев. Техен настаивает, что ему тяжело, и он может не сдержаться, поэтому удерживает омегу на расстоянии руки. А Чимин только об этом и мечтает и не понимает, почему альфа не берет то, что ему вот так вот открыто предлагают. Техен утверждает, что к омеге у него, что ни на есть, серьезные чувства, и пока он не поговорит с его братом, Чимину даже пытаться не стоит. Омегу это выбешивает. Чимин знает, что он красивый и сексуальный, за ним толпами ходят альфы, и любой бы мечтал встречаться, но именно этот конкретный альфа держит пацана на расстоянии, прикрываясь именем брата. Чимин зол на Чонгука, зол, что его имя пугает даже такого альфу, как Техен, и зол на последнего, что тот все хочет сделать «правильно».