Техен отпускает вмиг поникшего омегу и тянется к карману за мобильным. Хоуп больше взгляда не поднимает, он молча собирает папины вещи первой необходимости и так же молча следует в машину скорой помощи.
Папу Хосока укладывают в больницу под наблюдение. Хоуп бы никогда в эту клинику сам не пришел, она самая лучшая и самая дорогая в стране. Но как бы Хосок ни злился и ни хорохорился, в глубине души он сильно надеется, что эти врачи папе помогут. Пробыв с ним до своей смены, омега уходит в кофейню, по дороге к которой всё рассказывает Юнги. Мин искренне радуется и успокаивает Хосока. А еще Юнги говорит, что Техен — отличный альфа, и Хоупу надо бы убрать коготочки. Хосок на последних словах не зацикливается.
После смены в кофейне Хоуп на еле держащих его ногах, идет домой переодеться. Как назло, кофейня кипела клиентами, ночь была бессонной, и все те часы, проведенные в клинике, дали о себе знать. Хоуп буквально валится с ног и, купив в магазине банку энергетика, опустошает ее залпом. Прямо перед подъездом стоит абсолютно не подходящий пейзажу этого района и режущий глаза бентли. Хосок тяжело вздыхает и подходит к машине. Техен, заметив в зеркале омегу, выходит из автомобиля.
— Что на этот раз? — устало спрашивает Хоуп. — Сделаешь мне ремонт или оденешь в гуччи? Давай быстрее, у меня смена в клубе скоро.
— Я подумал, что ты устал и голоден, привез тебе поесть.
Хосок не ел ничего с завтрака, собирался перекусить в кофейне, но из-за большого наплыва клиентов, не успел. А потом уже кушать не хотелось, пока Техен ему не напомнил о еде.
— Очень мило, но времени нет, я поем после смены.
Хоуп поворачивается и скрывается в подъезде. Приняв душ и переодевшись в свой наряд для клуба, омега идет на кухню, где застает курящего у окна Техена. Стол завален не распакованной едой из лучшего китайского ресторана.
— Мне теперь лишние траты — ключи менять, кончай приходить, как к себе домой, — возмущается Хоуп, но тянется к коробочке с лапшой.
Техен следит за тем, как омега жадно и прямо на ногах поедает лапшу, и хмурится. Его бесит, что он, обладая такими средствами и возможностями, теперь каждый раз боится предложить свою помощь, лишь бы не нервировать этого вечно недовольного омегу. Но позволить тому, кто ему нравится, жить в таких условиях еще хуже.
— Я сейчас буду говорить, а ты меня выслушаешь. Не перебивай. Пожалуйста.
Хосок только пожимает плечами и тянется ко второй коробочке с пельменями.
— Я не хочу, чтобы ты работал в клубе, потому что ревную. Даже взгляд, брошенный на тебя, меня доводит. Ты расхаживаешь там в этих блядских шортах и, пусть с притворной улыбкой. Ты мой, для меня, я не хочу делиться. Не потому что я богатый, и мне раз плюнуть, тебя обеспечивать так, что ты можешь до конца жизни о работе забыть. И не потому, что хочу тебя умаслить или купить, а чисто из-за ревности, пусть эгоистично, но честно. Я не хочу, чтобы ты жил в таком доме, потому что ты достоин лучшего, лучших условий, я не хочу, чтобы ты ел один раз в день, только когда есть время. И вообще, я хочу, чтобы ты ел лучшее, мой повар это и есть лучшее в этом городе. Позволь мне помочь не тебе, а себе. Потому что я это делаю для себя. Я не принижаю тебя, и как бы ты ни твердил — это не благотворительность — это просто забота о дорогом мне человеке. Пусти меня ближе. Я не буду обещать, что у нас все будет прекрасно, безоблачно, и даже в любви до гроба клясться не буду. Но позволь хотя бы попробовать. Прошу тебя.
Хосок слушает внимательно, даже есть перестает.
— Зачем тебе это? Ты красивый, богатый, у тебя огромная власть, да любой омега этого города ляжет под твои ноги, только помани. Зачем тебе я? С моими проблемами, с больным папой, с огромной ношей? Зачем?
— Мне не нужен любой омега, мне нужен ты. Я хочу быть именно с тобой. Ты думаешь, я не задавал себе эти вопросы? Миллион раз. Но это не контролируется. Я хочу только тебя. Я не знаю, как так вышло, как так получилось вообще, но я не могу думать о ком-либо еще, кроме тебя. Утром, когда ты ушел, я понял, что не хочу так. Не хочу, чтобы ты уходил. Я должен сейчас сказать три слова, чтобы ты мне поверил, но я не скажу. Потому что пока даже себе я их не сказал. Но одно точно — ты мне нужен и очень. Не ходи в клуб, позволь мне хотя бы немного тебе помочь. Ты с ног валишься, ел, я уверен, впервые за день, и ты столько лет тащишь на себе ношу, с которой бы и альфа вряд ли справился. Ты свое уже сделал и сполна, а теперь позволь мне. Прошу.
— Я привыкну, — горькая улыбка трогает губы омеги. — Привыкну, что ты рядом и поможешь, а потом, когда ты меня оставишь, мне будет сложно. Мне придется заново учиться выживать, а это сложно. Так уже было с моим папой, когда надо по кусочкам собирать себя и подниматься вновь. Я так не смогу — это ты думаешь, что я сильный, но нихуя.
— Я не знаю, что было с твоим папой, и мне жаль, но я тебя не оставлю. Единственная причина, по которой это может произойти — это если меня убьют, но даже в этом случае я постараюсь, и у тебя все равно всегда всё будет, и тебе не придется думать о том, как достать кусок хлеба.
— Я вправду устал. Очень сильно. Сегодня я не знаю, что тебе сказать, поговорим завтра. Мне надо поспать, — Хоуп идет в сторону спальни и замирает на пороге. — Ты можешь поспать со мной, если тебя удовлетворит моя старая полторушка, если нет, то закрой за собой дверь на ключ.
Уже сквозь сон Хоуп чувствует сильные руки, обвившие его торс, уже любимый запах, просачивающийся в поры, и улыбается.
========== Поверь мне ==========
Комментарий к Поверь мне
Music: the eupatoria report – tajin kyofusho
https://soundcloud.com/the-evpatoria-report/taijin-kyofusho
и да, беременность в этом омегаверсе длится шесть месяцев.
***
Двенадцать часов пролетают для Юнги незаметно, омега слишком погружен в свои мысли, чтобы следить за временем. Мин сто раз благодарит судьбу, что загруженный делами в порту Чонгук в квартире не появляется. В офис альфа забегает мимолетом и, зажав Юнги на пару секунд, где только успеет поймать, долго целует и сразу срывается на очередную встречу. Будь Чонгук рядом — сразу бы заметил состояние омеги. Юнги тенью слоняется по квартире, ему ребенка будто было мало, а теперь он вздрагивает от каждого шага или звонка, будучи уверенным, что то, что произошло в кальянной, всплыло. Через два часа начинается грандиозная вечеринка в честь дня рождения Чонгука, которую организовал Чимин. Последний врывается к Мину за час и, увидев сидящего на постели и абсолютно не готового к вечеринке омегу, срывается на крик:
— Ты с ума сошел? Я потратил на сборы шесть часов, а ты все еще сидишь в пижамных штанах! — Чимин и вправду выглядит потрясающе в бледно-голубых обтягивающих брюках и черной кружевной блузке. Иссиня черные волосы омеги аккуратно уложены, а макияж выгодно подчеркивает глаза и губы.
— Я плохо себя чувствую, — врет и не врет Юнги. Кажется, его плохое самочувствие длится уже несколько месяцев, и конца этому не будет. Юнги не хочет никаких вечеринок, особенно учитывая, что завтра его ждут белые стены ненавистной больницы. — Пожалуйста, празднуйте без меня.
— Ты совсем охренел? — сверкает глазами Чимин и подходит к парню. — Это день рождения твоего альфы, а твой альфа — не какой-то проходимец, а Чон Чонгук, тот самый, который, не обнаружив тебя в ресторане, прикажет тебя туда приволочь. Так что кончай ломаться, вставай, иди в душ, а я пороюсь в гардеробной, подберу тебе что-нибудь.
Юнги знает, что Чимин прав, поэтому больше не спорит, нехотя сползает с постели и скрывается в ванной. Мин просто подводит глаза и, надев на себя выбранную Чимином из его гардероба полупрозрачную белую блузку и темно-серые брюки, следует на выход.
День рождения Чонгук празднует в ресторан-клубе Sky, находящемся на последнем этаже одного из многочисленных небоскребов столицы. Юнги Чонгуку не звонил и не писал, никак о себе не напоминал, но сейчас, стоит ему пересечь порог клуба, он знает, что они встретятся. Мин уверен — он его взгляда не выдержит, осыпется на пол крошкой — ибо слишком тяжелый груз вины, слишком много недоговорок и тайн. Юнги сам себе поражается, что как он вот так спокойно носит это всё в себе, как до сих пор его не разорвало. Чимин пропадает сразу же, как только они входят в зал. Огромное помещение с окнами на всю стену кишит хорошо одетыми и роскошно выглядящими альфами и омегами, все сливки общества приехали поздравить главу второго Дома. Мину некомфортно, он не привык к такому сборищу народа, чувствует себя не в своей тарелке, ходит между столиками и отчаянно пытается зацепить взглядом хоть кого-то знакомого. Юнги будто никто не замечает: в принципе, среди стольких людей и при таком освещении — это нормально. Он продолжает слоняться тенью по залу, пока кто-то не тянет его за локоть.