— Хорошо, мы уедем, — согласился он. — Но Ходыреву я должен задать несколько предварительных вопросов. Для ясности.
— Мне уйти? — все еще обиженным тоном осведомился Дьяконов, и Алексей вновь почувствовал к нему необъяснимое раздражение.
— Вам задание, Вадим Абрамыч. Пока окончательно не стемнело. Обследуйте бочку под водостоком.
— С какой целью?
— В этой бочке утопили человека, Калетину. Мне кажется, тут есть определенная связь.
Дьяконов вышел. Алексей пересел ближе к Ходыреву, возле окна. Спросил:
— Что у вас за отношения с участковым?
— У меня никаких.
— А у него?
— Это пусть он скажет.
— И все же?
— Двоюродный брат по матери, — в голосе послышалась усмешка.
— Почему он не отреагировал на два заявления в милицию, тем более от брата?
— Некогда, говорит, пустяками заниматься.
«Что ж, для начала неплохо, — подумал Алексей. — Вину признавать не станет. И, кажется, не болван. Ладно, продолжим. Топить не буду, но не вздумай срезаться на пустяках. Помочь тогда не смогу.» Он про себя пожелал Ходыреву удачи.
— Когда последний раз вы были в Волковке?
— Вчера.
— Была причина?
— Хозяйство тут. Какая еще причина?
— А до вчерашнего дня… когда последний раз были?
— Перед праздниками. Седьмого, то ли восьмого. После дежурства.
— Две недели прошло, что же вы раньше не наведывались в хозяйство?
— Жена уговорила. Картошку садить приспичило, вот она и… Битый час препирались.
— Значит, она может подтвердить?
Ходырев промолчал, как бы не придавая такому пустяку значения.
— Вчера в какое время вы приехали в Волковку?
— Около десяти. Вроде.
— На чем?
— Обычно, попутным.
— А назад?
— Тоже.
— В каком часу?
— Ну… перед дождем, в три или в четыре.
— Машинист локомотива знакомый?
Это была ловушка. Если запрятанный труп и все остальное — дело рук Ходырева, значит, мотоцикл, масляный след от которого остался в лесочке, тоже исчез не без его помощи. Возможно, Ходырев на нем и уехал. Сейчас парень начнет крутиться и запутает себя сам.
Наступила пауза.
Алексей сочувственно выжидал. Именно эти паузы в «скользких» местах, когда допрашиваемый чувствует опасность и начинает обдумывать ответ на простой в общем-то вопрос, нередко выдают его с головой. Однако голос хозяина прозвучал спокойно, с некоторым даже сомнением.
— Это какой машинист? Вперед или назад?
— В город. Из Волковки в город. Вы его знаете?
— Этого знаю. Емельянов Сашка. А туда — нет. Вспомнит, наверно. Я ему полпачки «Астры» оставил.
Алексей облегченно вздохнул.
— Где он вас посадил?
— Здесь, в Волковке. С горы заметил, что бегу, остановился.
«Отличная подробность. Если по-настоящему, то надо взять тебя сейчас под стражу и все эти подробности уточнить. Я, разумеется, делать этого не буду. Если закон не защищает человека, то пусть не мешает человеку защищаться.»
Хотя мотоцикл не обязательно дело рук Ходырева. В кустах без хозяина он простоял с десятого мая. При нынешних криминальных нравах его мог увести всякий, кто случайно там оказался, и кто мало-мальски владеет техникой.
— Вы находились здесь с десяти утра и до трех-четырех часов вечера. Что вы делали все это время?
— Уборкой занимался. После погрома.
— Целых пять часов? Чем именно?
Пока Ходырев перечислял, Алексей наблюдал в окно за Дьяконовым, который кружил вокруг бочки с такой же идиотской физиономией, какая была недавно у него самого.
— Довольно, Андрей Дмитриевич, — перебил он Ходырева. — Вот, прочитайте внимательно и подпишите.
«Первая проба, кажется, прошла удачно. Теперь моли Бога, парень, чтобы график твоих дежурств и заключение медэкспертизы о сроках смерти совпали. Чтобы оперативники не нашли «Восход» с твоими лапами и ту штуковину, которой ты, если это ты, оторвал мерзавцу ногу. Кое о чем я тебя предупредил, так что… крутись.»
Он сунул протокол в папку, поднялся.