— Пока нет.
— К опознанию не предъявляли?
— Головы тоже нет. Пока.
— То есть?
— Глухов ее закопал.
— Понятно. Стало быть, он пошел закапывать, а теща вопреки воле зятя отправилась в милицию? С заявлением? — Дьяконов снова фыркнул.
Алексей посмотрел на него с укоризной.
— Глухов сейчас где?
— Откапывает, — усмехнулся Суслов. — Это в районе гаражей СМУ-7. На свалке.
— Хозяева в квартире есть?
— Нет. Там наши, Суляев с напарником работают.
— Пойти взглянуть, — Алексей выбрался из машины и придержал дверцу.
— Суляев, говоришь? — Дьяконов выставил полную ногу, но вылезать не спешил. — Я тогда на кой нужен там?
Алексей рассмеялся.
— Ладно, коли так. Но уж на свалку, извини, мы тебя сегодня доставим.
Нога убралась.
— Остряки долбаны…
Квартира оказалась точной копией той, где проживал Алексей. Значит, дома принадлежали к одной серии. И замки, он сразу обратил внимание, внешне выглядели одинаково. Алексей нашарил в кармане ключ и попытался вставить. Ключ легко входил в замочную скважину, но провернуть его не удалось. Других запоров, кроме цепочки на косяке, не было. Криминалисты подтвердили:
— Повреждений на замке нет. Дверь открывали ключом.
— Как насчет лоджии?
— Лоджия застеклена. На шпингалетах, на стекле, на переплетах толстый слой пыли.
— Закрыта, что ли?
— Там вообще свалка. Вернее, склад, — вмешался Суслов. — Квартира на самом деле принадлежит другому человеку.
— Выходит, Глуховы — поднаниматели?
— Все трое прописаны у тещи, улица Красноармейская, 3.
— Анатолий Степанович, ключи пусть будут за тобой. Проверь, пожалуйста. В том числе основного квартиросъемщика. Узнай, кто такой? Кто из посторонних мог иметь к ключу доступ? Не терялся ли?
— Проверим.
Обстановка в квартире на миллион явно не тянула. Похоже, Глуховы сидели на чемоданах. Суслов подтвердил догадку: уже два года. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Пол-России, в том числе он, сидят на чемодане. Иногда всю жизнь.
В прихожей, на вешалке, Алексей заметил смотанный поводок с толстым кожаным ошейником, украшенным бляшками. В углу — собачий коврик и миска. Судя по размерам ошейника, собака была крупная. Любопытно, где она находилась в тот момент, когда сюда вошел преступник?
— Из квартиры что-нибудь пропало?
— Еще не выяснили.
— Место работы Глухова?
— Замдиректора в СПТУ номер 13 по учебно-воспитательною работе.
Алексей сразу вспомнил этого человека. Отставной хрипун в чине то ли майора, то ли капитана — так, кажется, он определил его для себя. Наверняка, жертва повальной демобилизации. В таком случае сидение на чемоданах и убогость обстановки вполне объяснимы. Но тогда миллион повисает в воздухе.
— Анатолий Ступанович, ты с нами?
— Да. Приказано дождаться и проводить.
На улице почти рассвело. Появились редкие и вялые, как осенние мухи, прохожие. Один из таких, с трехлитровой банкой в авоське, еще полусонный, ковырял в носу и с лицом идиота беззастенчиво пялил глаза на машину. На нем было выцветшее трико, заправленное в пестрые носки, и некогда лакированные штиблеты. Признак мужественности, еще не опавший после утреннего сна, выпирал под тонкой тканью, словно ручка на боковой дверце «УАЗа».
— А? Каков гусь? — Дьяконов разглядывал типа с нескрываемым удовольствием. — Хар-рош! Целая эпоха. Представь, когда он, такой вот, предстанет перед Господом, а? То-то смеху будет.
— Поехали.
Машина тронулась с места, и «эпоха» с пальцем в носу скрылась за ржавыми кустами акации.
Свалка оказалась за городом, в перелеске, одна из тех стихийных, нижем не узаконенных, которые возникают, как грибы, на окраинах, неподалеку от строящихся объектов. Бытовых отходов здесь было мало. В основном строительный мусор, опил с отходами древесины, кирпичный бой, смятая «мазовская» кабина и прочий разный хлам. «УАЗ» свернул с тракта через широкое поле, изъезженное вдоль и поперек тяжелыми машинами. Весной здесь было что-то посеяно, какая-то кормовая культура. Теперь из-под колес переваливающегося с боку на бок «УАЗа» серыми, грязными клочьями срывалось воронье и носилось в воздухе с многоголосым ором.
— Анатолий Степанович, съезди за понятыми, — попросил Алексей, выходя из машины.
К нему подошел старший в опергруппе сержант Скобов, представился. Потом кивнул на Глухова. Тот сидел на опрокинутом ведре ко всем спиной. Курил.