— Получается, я подвиг тоже совершил, — задумчиво проговорил Менделеев, — знать бы еще, какой… Не подскажете, братья? Может, ты, супруга моя, знаешь? — пристально глянул он на нее.
— Да я то что, я к владыке допущена не была, — скромно потупив глаза, отвечала она. — У него бы и спросил, коль пригласит когда.
— Понятно, значит, сильна сия тайна, — проговорил он, — и спросить не у кого… Одни загадки…
— Бога спросите, — ответил второй монах, и они, низко поклонившись, ушли.
— Они еще святую воду в серебряном сосуде оставили, — сообщила Феозва, — давай окроплю тебя, сразу полегчает.
— Делай что хочешь, — отмахнулся он и улегся обратно на диван.
…К концу недели заглянул Николай Ильин и принес свежий номер парижского сборника, о котором сообщал в прошлый раз.
— Вот, — заявил он с порога, — еще два новых элемента открыли. Названы, правда, скандий и германий. Но, я смотрел, в твою таблицу по свойствам своим точно вписываются. Так что победа, Дмитрий Иванович? Можно поздравить?
— Дай сюда, — потребовал он сборник, развернул его в нужном месте, потом взял свой учебник, открыл таблицу и начал сравнивать напечатанное со своими данными. — Ну а я что говорил? — отложил он в сторону сборник. — Но они же все не хотят верить. И их не своротишь! Ни за что не своротишь!!! Им надо, чтоб мою таблицу признали за границей, тогда они почешутся. Может быть. И то при этом свои кислые морды скорчат…
— Может, в газеты сообщить? Что появилось подтверждение, — полюбопытствовал Ильин.
— Чего? — взревел Менделеев. — Ты очередного моего позора хочешь?! Нет уж, с газетами покончено навсегда. А то напишут, что во сне мне приснилось, будто бы где-то там открыли новые элементы, просыпаюсь, а тут ты с этим сборником! — И он захохотал. — Ты этого хочешь?
— Да нет, не хочу, — согласился он, — Тогда давай отметим? Чего? Вина или коньячку?
— Себе можешь, чего душа желает, а мне лучше моего любимого чайку, а то Феозва начала прятать его от меня, думая, что он худо действует. Да меня же трудно перехитрить, я свой тайничок имею, вон за той книгой, — показал он на полку, — отодвинь и найдешь упаковку. Отнеси на кухню и вели заварить покрепче, только Феозве не говори, а то она прознает…
— О чем это я прознаю? — появилась на пороге его вездесущая супруга. — Опять секреты? То завещание втайне от меня супруг мой пишет, то чай свой прячет и думает, я не прознаю?
— Виноват, милая, виноват. — Он поймал ее руку и принялся целовать. — А чтоб свой грех искупить, предлагаю прямо сейчас ехать в Боблово, а то весна на дворе, а мы еще там ни разочка не бывали. Николаша, ты с нами?
— Поезжайте, а я позже приеду и обязательно к вам загляну. Ладно, там коньячку и испробуем… До встречи, дорогой наш провидец…
— О чем он? — спросила Феозва. — О каком таком предвидении? О том, что я обо всем рано или поздно узнаю? Тогда он прав.
— Конечно, о том, конечно, давай собираться, хватит мне бока пролеживать, пусть несут одежду. Все, больше никаких докторов.
— Ты точно здоров? Наверняка благословение владыки подействовало, вон ведь как сразу молодцом смотреть стал, слава те Господи! — И она перекрестилась.
— Прежде всего, ты на меня подействовала, а потому уж и владыка и все остальные, — обнял он ее.
Часть пятая
ПОЗНАНИЕ НЕРЕАЛЬНОГО
Больше верь своим очам, нежели чужим речам.
Глава первая
Однажды вечером в кабинет, где Менделеев, как обычно, работал, несколько раз заглядывала супруга, но останавливалась на пороге, не решаясь войти, что было ей совсем не свойственно. Наконец, он обратил на нее внимание и пригласил войти. В руке она держала распечатанный почтовый конверт с письмом. Он обрадовался письму, протянул руку но что-то остановило его, когда он взглянул на лицо жены:
— Что-то случилось? Чего молчишь, говори… С кем несчастье? Кто-то заболел или что иное? Ну, чего молчишь…
— Ольга Ивановна, сестра твоя скончалась, — тихо ответила Феозва, с испугом глядя на него, словно ожидая очередной эмоциональной вспышки.
— Я ждал этого, — ответил он и закрыл лицо руками, — Еще летом, когда заезжал после возвращения с Каспия к ней в Москву, приглашал приехать к нам. Ей нездоровилось, но пригласить доктора наотрез отказывалась, лечилась сама, как и все в нашей семье. Где ее похоронили?
— Не пишут, но нужно спросить. Когда станешь писать ответ?