— Скажите, Василий Александрович, вот вы все о доходах своих печетесь. Так? — спрашивает Менделеев.
— Правильно, а в убыток-то себе кто нынче такими делами заниматься станет? Потому и пекусь, чтоб не прогореть и по миру побираться не пойти. А вы разве не печетесь? Семью кормить надо, да и самому жить на что-то. Иначе и быть не может. Глупый вопрос задаете, Дмитрий Иванович.
— И совсем неглупый. Вы же верующий человек, к тому же старообрядец. Разве Христос где-то сказал, что надо богатеть? Верующему человеку самое место в монастыре душу спасать. А вы, как мне кажется, о душе своей и не думаете. — И он хитро улыбнулся, ожидая, что ответит ему купец.
Тот громко хмыкнул и сплюнул за борт, некоторое время молчал и лишь потом ответил:
— Вы хоть с батюшкой схожи обликом своим, но все одно исповедоваться перед вами не стану. Я так отвечу: в Евангелии нигде не сказано, что жить в нищете следует. Ежели я свой капитал праведным путем нажил, то в чем мой грех? Ответьте… Вы, как погляжу, тоже не в рубище одеты и от лишней копейки не отказываетесь. Неужто нищий, что на паперти побирается, больший праведник? Он делом заняться не желает, а говорит, будто так Бог сулил: ему кружку для подаяний, а мне пароход и забот куча. Я бы поглядел, чтоб он, окажись на моем месте, с капиталом моим делал. Да профукал бы враз — и вся недолга…
— А что, вином торговать — это праведное занятие? Народ пьет, а кому-то прибыль от того. Нет, батенька, не тот это промысел…
— Кто ж ему пить-то велит? Выпил с устатку, коль душа просит, иди трудись дальше. А коль ему никакого удержа нет, кто ж в том виноват? И в храме божьем вино для причастия подают, а грехом не считают. Насчет праведности, о чем говорили, я так отвечу: деньги под проценты давать, то великий грех. За то Христос и менял из храма изгнал, что они этим пакостным делом занимались. А с моих капиталов не считал, сколько богаделен, больниц, храмов отстроено. Нищих привечаем, художников принимаю у себя на даче с бесплатным столом по неделе, а то и больше. Сейчас вот который год уже железку к Каспию прокладываю. Чем худо? Опять же нефть для пользы дела добыть хочу, чтоб из матушки России никуда не делась, а у нас осталась. Чего-то не пойму я вас, Дмитрий Иванович, вы меня поддеть хотите или просто для красного словца интересуетесь? Вы вроде неглупый человек, сами все понимать должны, а то завели речь, кто больше грешен, а кто без греха живет. Да нет таких, безгрешных, на всяком какой-нибудь грех да лежит. Вот только не всяк его на себе видит…
— Сдаюсь, сдаюсь, Василий Александрович, вижу, к вам с любым вопросом не так-то просто подступиться, а потому прекратим разговоры на этот счет. Скажите лучше, скоро ли остановка?
— Думаю, часика через два должна быть. А вы отчего интересуетесь? На берег сойти желаете? Мы часа два дрова грузить будем, да еще разные товары на прииски хочу закупить, час накинем. Можете и погулять это время. А пока пойдемте отобедаем, повар обещал сегодня стерляжью уху изготовить, так что, милости прошу в столовую нашу. — И он гостеприимно распахнул дверь, пропуская гостя вперед.
Оказавшись на берегу, Дмитрий Иванович поймал извозчика и помчался на рынок, а оттуда пробежался по близлежащим лавкам, где закупил себе несколько книг о Кавказе, жене серой материи на платье, несколько игрушек для дочки, пять фунтов фисташек, урюка, сушеных абрикосов, персиков и отборного чая. Тут же, не теряя времени, он помчался на почту, где все свои покупки попросил упаковать и торопливо написал письмо, где спрашивал о здоровье супруги, сетовал, что они не вместе, и спрашивал, как там дорогая Машенька. Отправив посылку, он неспешно отправился на пристань, где его уже ждал пароход, готовый к отправке.
К концу недели они добрались до Дербента, оттуда в Баку, а там и на нефтяные прииски в местечке, носившем название Суруханы. Менделеева сразу же заинтересовало древнее сооружение, похожее на сторожевую башню, но не имевшее ни окон, ни дверей, а лишь сквозные полукруглые ниши со всех четырех сторон. В центре его полыхало пламя, поднимавшееся ввысь до середины человеческого роста. Вокруг сидели на коленях какие-то странные люди в тюрбанах на головах и истово кланялись, глядя на огонь.
— Что это? — спросил он своего спутника. — И что за люди сидят рядом? Лечиться, что ли, пожаловали? Никогда подобное зрелище наблюдать не приходилось… Что-то средневековое, мистическое…