— Именно так, — поспешил ответить Кокорев, — то храм огнепоклонников, и сколько ему сотен лет никто точно не знает. Болтают, будто еще до прихода на землю Христа, Господа нашего, он уже существовал.
— Отчего же огонь там полыхает? На дрова не похоже… Может, нефть горит, но от нее совсем другое пламя, а это что-то мне совершенно незнакомое.
— Газ горючий из земли выходит, так мне объяснили. Да я особо и не интересовался, не до этого. Горит — и ладно, мне в том какая помеха?
— А возле него турки, что ли, сидят?
— Точно не скажу, но как мне местные говорили, то с Персии и аж из самой Индии паломники сюда едут. У них учение как-то там по-особому зовется. «Золотистами», что ли, их кличут. Только о каком золоте речь идет, опять же не ведаю.
— Насколько мне известно, их учение зовется «зороастризм». От их учителя Заратустры. Кстати, весьма интересное учение, почему он и был изгнан с родины. Очень на наше христианство походит. Они точно огню поклоняются. А меня вот больше всего газ горючий заинтересовал. Вот бы его как-то приручить да в наши дома направить. Может, подойдем глянем, что к чему?
— Ой, Дмитрий Иванович, у нас своих дел столько, боюсь, засветло не успеем все осмотреть. Да и народец этот приставать начнет, вы уж потом как-нибудь, когда время свободное будет, изучите все, что желаете.
И точно к их коляске уже направлялись смуглые люди с тюрбанами на голове. При этом они низко кланялись и простирали руки к небу, словно хотели взлететь. Кокорев приказал вознице трогаться, тогда вдруг несколько огнепоклонников припустили бежать вслед за ними, что-то громко выкрикивая на непонятном гортанном языке, а некоторые даже швыряли вслед им камни, которые, к счастью, не долетали до коляски.
— Говорил же вам, с азиатами связываться — хуже нет. Не поймешь, чего они там замыслили, то ли в огонь тебя кинуть, то ли в свою веру обратить. Потому я их подальше от себя держу и не велю их на прииск пущать, а они злятся оттого, мол, землю ихнюю оскверняем, кровь, что по жилам земным течет, добываем. Тут и солдат две роты стоит, чтоб не пакостили местные, пояснял Кокорев, бросая взгляды назад и не забывая креститься.
— А рабочих где берете?
— В основном из Астрахани местных мужиков везу. Эти-то, косоглазые, ленивые больно, не хотят грязной работой заниматься. Они все больше торгуют: воду нам подвозят, продукты там разные, фрукты свои. А так сядут на корточки и могут весь день глазеть, как работяги нефть из колодца черпают.
— He пробовали черпалки на конской тяге поставить? Быстрее бы дело пошло. А то вручную много ли начерпаешь.
— Думал я… Опять же лошадей надо завозить, корм для них готовить или пасти где-то. Да и мужики осерчать могут, поломают ту черпалку, чтоб без работы не остаться. Сосед мой, Сердюков, рассказывал, как он черпалку такую целый год сооружал. Кузнеца привез, горн поставил, склепали все, опробовали вручную, вроде пошло дело. А ночью кто-то поджог все, а пламя такое, близко не подойдешь, механизм его покорежило от жара, кузнец даже браться не захотел, исправлять чтоб. Так ручной тягой и дальше черпает.
— Надо было мужикам объяснить, что им облегчение от того, а самим другую работу найти на тех же кубах перегонных. Неужто не поняли бы?
— А вы поговорите с ними, погляжу, чего у вас выйдет из этого. Они слушают, башками кивают, мол, поняли все, а делают все по старинке. Да им хоть чего говори, все одно не поймут. Как ихний старший скажет, так и делать будут…
— Знакомо мне это, ой как знакомо. У матушки моей заводик был у нас, в Сибири, фабрикой ее звали, стекло там плавили. Так тоже, чтоб с мужиками договориться, ей пришлось церковь построить, при ней школу открыть, чтоб детки тех работников учились… Мороки много, а толку… — вздохнул Менделеев.
— И что, помогло? Исправно стали работать? — заинтересованно спросил Кокорев, — Мне, что ли, тоже церкву здесь заложить, так местные турки бунт поднимут, все сплошь магометанцы потому как.
— Вот и матушке не помогло, спалили всё же фабрику нашу, потому в столицу и переехали, что всяческих доходов лишились… Оно, может, и к лучшему…
— Да, дела. У нас вот, у людей старой веры, такого сроду не водилось, к чужому добру завсегда уважительно относились. Коль не тобой сделано, не трошь, а то поймают и на месте суд тому мерзавцу устроят. А тут без солдатиков никак не обойтись, земля чужая, порядки не наши, недолго и головы лишиться, коль в строгости держать этот народ будешь.