— Не желает она твоей крестьянской пищи, непривычна потому как, — недовольно заявила Феозва. — Нас у матери четверо было, и всех сама выкормила… Может, и приглашала кого, но мне о том неизвестно. Я вот поговорку слышала: кому родить, тому и кормить. Так нет? Неужто я с одной не справлюсь?
— Вам тоже, барыня, есть поболе надо, а то утром чаек попьете и до обеда ничего в рот брать не изволите. Где ж такое видано? У нас в деревне кормилицы вечно за двоих ели, никого не стеснялись…
— Хорошо, хорошо, сходи в лавку, сейчас денег тебе дам. Купи фруктов сушеных, пряничков… Еще чего…
— Так фрухты сушеные есть вроде, да и пряники тоже…
— Старые уже, купи новых.
Варвара, взяв деньги на покупку, отправилась в соседнюю лавку и возле нее встретила свою старую подружку, которая тоже когда-то жила в той же деревне. Они заговорились, потом зашли в чайную, оттуда поехали в гости к подруге, и обратно на квартиру Менделеевых Варвара уже не вернулась.
Феозва долго ждала ее, выглядывая в окно, но так и не дождалась. Написала ей гневную записку, отдала дворнику, чтоб передал той. Сама же собралась и на извозчике поехала на другой конец города к своим родственникам Протопоповым. По дороге неожиданно начался сильный дождь, и она, не захватив зонт, сильно вымокла. Как она ни укрывала дочь, но и та изрядно промокла. У Протопоповых ее встретила тетушка Мария Федоровна, недавно схоронившая мужа, повела в комнату, дала сухую одежду, перепеленала малютку.
— Что ж ты, Физа, сменных пеленочек не взяла? — выговаривала та племяннице. — У нас детского ничего нет, придется в платочек завернуть. Бедный ребеночек, так и дрожит, замерзла, видимо, сильно. Угораздило вас под дождь попасть. Сейчас я ей отвар с малиной сделаю, и ты с ней попьешь, чтоб не заболеть.
Феозва, оказавшись в теплой комнате, быстро согрелась, уснула. Тетка унесла девочку в другую комнату, отдала пожилой горничной, чтоб та плачем не разбудила спавшую мать.
Утром тетка сообщила, что она приглашает племянницу вместе с дочкой к ним на дачу, где их поджидают другие родственники, живущие там с начала лета. Феозва с радостью согласилась, не желая оставаться одна.
— А где нянька твоя? Она почему тебе не помогла? — спросила ее тетка.
— Это Варвара-то? Да отправила ее вчера за продуктами, а та и пропала. Ни ее, ни денег, ни продуктов.
— И где вы такую только сыскали? Сказала бы мне, я бы нашла тебе добрую девку с рекомендациями, а то приняли непонятно кого…
— Дима где-то нашел ее. Я этими делами сроду не занималась. Фи, прислугу искать! — сквасила она губки. — На то и мужчина в доме, чтоб за конюхами да горничными приглядывать. Он их принимает, он с ними и расчет ведет и все продукты в дом велит закупать.
— Твой Дима вроде из приличной семьи, мне приходилось знать его матушку и батюшку, достойные люди, все к ним с уважением относились. Правда, давний грешок Ивана Павловича всем был известен, да что теперь об этом говорить, когда он в могиле давно. И где только твой муженек такую няньку нашел? Я на той неделе к вам заходила, глянула на нее: рыжая, рябая, глаза выпученные, подать ничего толком не умеет. У меня бы такая и дня не продержалась. Вон, Федотовна, который год у нас живет, только бровью поведешь, а она уже знает, чего и когда подать…
— Эй, Федотовна! — крикнула она зычно. Тут же явилась старенькая горничная и застыла на пороге, ни слова не говоря. — Чего глазища пучишь? Чаю давай неси. Как там ребеночек Физин?
— Я ей макового отвару дала, спит вроде. Покормить бы ее…
— Не твоего ума дело, подавай чай. Раз спит, то и хорошо.
А то вчера всю ночь хныкала, мне спать не давала.
— А как иначе, голодная потому как, худенькая вся, ажно ребрышки видны, кожица в прыщиках, дохтура бы позвать, — не сдавалась Федотовна.
— Чего-то ты вконец осмелела, не в свои дела лезешь. Пущай спит, потом погляжу, тогда уж решу, звать доктора или иное что. Чай где? Сколько разов повторять?
Старуха исчезла, а Протопопова вернулась к излюбленной теме критики чужих мужей, потому как, недолюбливая мужчин, но опасаясь высказать это им в лицо, любила за глаза перемывать косточки всем своим известным знакомым. А с неожиданным появлением племянницы для того представился удобный случай:
— Не спрошу никак, а где сейчас твой муженек? Как он вчера тебя одну отпустил, даже зонта не дал? Куда ж он смотрел?! Я бы своего Владимира Александровича так высрамила за такое отношение, век бы помнил…
— Так Митя куда-то уехал, — отвечала со скорбным видом Феозва, — по Волге к морю с каким-то купцом или откупщиком. Он, когда в первый раз к нам пожаловал, такие подарки навез, я некоторых так отродясь не видела. Чего только там не было: и фрукты и рахат-лукум, и вино из Италии, да всего не упомнишь…