— Аремзянка, ну, чистая Аремзянка! Не удивлюсь, коль увижу трубы стекольной фабрики.
Но фабрики там не оказалось, зато барская усадьба в классическом стиле с могучими дубами вокруг окончательно поразили его воображение. Он не удержался и полез на один из них, сбросив на землю картуз и дорожный плащ. Ильин пытался остановить его, но бесполезно. Куда девались его степенность и рассудительность? То был истинный мальчишка. Едва не добравшись до вершины, он начал крутить головой по сторонам и кричать сверху:
— Семь, десять, двенадцать, нет, больше, гораздо больше церковных крестов вокруг насчитал! Благодать-то какая! Истинно святая земля…
Он спустился на землю, весь перепачканный, с порванной брючиной, но ничего этого не замечал, а думал лишь об одном: как бы побыстрее заделаться обладателем всего вокруг. Подошел обеспокоенный бывший управляющий, поджидавший время от времени наведывавшихся в усадьбу потенциальных покупателей. Поздоровались, представились, поинтересовались ценой. Когда Менделеев услышал общую сумму, — 16 тысяч рублей серебром, — снижение которой не предвиделось ни под каким предлогом, то схватился за голову.
— Мне столько не потянуть, даже если в рассрочку согласятся… Николай Павлович, — обратился он к Ильину, — давай в складчину?
Ильин чуть подумал, потеребил реденькую курчавую бородку, снял очки, подышал зачем-то на них, все это время шевеля губами, видимо, вел в уме подсчеты своих доходов, а потом махнул рукой и ответил:
— Была, не была, давай! — И протянул руку. Менделеев тут же ухватил ее, начал горячо трясти, а другой хлопать того по плечу:
— Я же знал, что ты согласишься, всегда меня выручал и сейчас не подвел. Чудно, чудненько, просто слов нет! И заделаемся мы с тобой столбовыми дворянами, ничуть не меньше.
Управляющий смотрел на них с улыбкой, словно на малых детей, потом стал рассказывать, что за соседи живут поблизости: Загоскины, Фонвизины, Герцены, с ними же Пассеки… Услышав эти фамилии, Менделеев и вовсе засиял лицом от радости:
— Слышь, Палыч, какие знатные имена? И мы с тобой — дворянчики выслужные, у которых деды щи лаптем хлебали. А теперь — берегись! Дворяне столбовые, на тройке не обскакать! Тем более с Татьяной Петровной Пассек, весьма почтенной женщиной, знаком давно. Умнейшая женщина, знаток литературы, такая где попало жить не станет, — закончил он свою тираду.
Пошли осматривать усадебные строения. Картина оказалась довольно печальной и почти все требовало или ремонта, а то и полной перестройки, Менделеев торопливо записывал в своем дорожном блокноте: в самом доме кроме прихожей, кухни, крытых переходов и большой галереи оказалось четыре больших и три малых комнаты, еще три во флигеле, людская, дальше — молочная. И во дворе несколько амбаров, погреба под разную снедь, сарай для экипажей и подсобных орудий, а всей земли восьмисот десятин. Богатство неслыханное!
— Парк пойдете смотреть? — поинтересовался управляющий. — Вниз к речке на склоне горы.
— Неужто настоящий парк? — не поверил Менделеев и побежал в указанном направлении, намного опередив своего провожатого. Обратно он вернулся едва ли не через четверть часа, неся в руке зажатый в ней букетик ландышей.
— Глянь, — крикнул он, еще не дойдя до Ильина, — чудо какое в парке растет — ландыши! Нет, ты представляешь, свой парк и в нем ландыши! И во сне мне такое присниться не могло, а тут — на тебе, подарочек. Феозве отвезу, — пояснил он, — она у меня цветочки обожает, пусть вместе со мной порадуется. Представляешь, — никак не мог он успокоиться, — там раньше и скульптуры из мрамора и гранита стояли по всему парку. Да то ли украли их, то ли разломали, не понять. Одни пьедесталы остались. Закажу нашим мастерам, чтоб хоть из гипса, а отлили Марса, Нептуна, Венеру, само собой, ну и других богов римских по ранжиру… — продолжал он мечтать.
Но Ильин, решил вернуть его на землю и заявил:
— Слушай, Дмитрий Иванович, мне эти барские хоромы не нужны, с ними замаешься в порядок приводить, хлопот не оберешься. Ты, как смотрю, на них как раз нацелился, а я под горкой себе жилище сооружу. Приглашу архитектора знакомого, план составим и будем помаленьку дело двигать.
— Спасибо, Николаша, спасибо в сотый раз, что мне уступаешь, а я как-нибудь изловчусь и за лето-другое подновлю всю эту рухлядь и тоже новый дом заложу. Я ведь прибавки в семье жду, а там, бог даст, Феозва не подкачает. — И он озорно подмигнул другу. — Народим ораву не меньше, чем у моих папеньки с маменькой, царство им небесное.