В ответ Дмитрий Иванович подвинул ему план усадьбы, вычерченный им накануне собственноручно с указанием всех необходимых размеров и количеством необходимых материалов, Тот глянул, удовлетворенно хмыкнул и спросил, кто составлял план. В ответ Менделеев махнул рукой, мол, не так важно, и продолжал слушать.
— Пусть по-вашему будет, а там видно станет, что за лес и какого размера кирпич заготовят. Насчет извести, тут согласен, примерно так… Есть у меня знакомцы поблизости, лишнего не берут, лес у них есть, недавно сваленный, уже ошкурили, могу посоветовать, к кому за кирпичом обратиться…
— Не надо, все имеется поблизости, — наконец вступил в разговор Менделеев, чем окончательно огорошил подрядчика. Ты, думается мне, хотел отсюда из-под Петербурга все доставлять. Так говорю?
— Так, решительно так. А как иначе?
— Это мне процентов на пятнадцать, а то и на все двадцать выше общей цены встанет. Не пойдет, зачем лишние расходы нести? Успел с клинскими мужиками на обратном пути договориться. Ждут они тебя, вот имена их, найдешь в Клину. И он пододвинул ему очередной лист с фамилиями, чем окончательно привел Лузгина в смущение.
— Так на кой я вам тогда нужен, коль вы все сами уже порешали? — с обидой в голосе спросил он. — Я, получается, как пятое колесо у телеги, под ногами мешаться стану, обижаете, барин…
— Зря ты так, твой пригляд наперед понадобится, — легко перешел на мужицкую речь Менделеев, за строителями кто следить станет? Если б я сам мог, к тебе не обратился бы, но могу лишь изредка туда наезжать. А мне хотелось бы за лето все изладить. Что скажешь?
Тот ответил не сразу, стараясь перебороть в себе обиду, невольно возникшую, что его дело взял на себя иной человек, не доверив ему все и сразу, как то обычно случалось с большинством заказчиков, ни черта не смысливших в строительных делах. Но потом он косо улыбнулся и выдавил из себя:
— Негоже от такого заказа, тем более изустно уже согласие вам дал, и вдруг в кусты. Не по-нашенски это, ославите меня потом, что испужался основной работы, потому пущай будет по-вашему, спорить не стану. Вижу, смыслите вы в строительных делах, что редкость, тем более хорошо дело с таким господином иметь.
На том и порешили. Игнат обещал выехать в Клин сегодня же вечером. Менделеев выдал ему небольшой аванс, взял расписку, а потом заехал к знакомому нотариусу и заверил ее. Теперь он не сомневался, что дело сдвинулось с мертвой точки, чего он больше всего боялся. Сам же он поехал к торговцу элитными семенами, о котором узнал заранее, и заказал ему лучшие семена для посева озимых, а еще поинтересовался, кто может поставить ему сельхозинвентарь и у кого можно купить доброй породы скот.
В конце недели, разобравшись с кафедральными делами, он собрался в дорогу и зашел к супруге попрощаться. Та пришивала оборванную пуговицу на его рубашке и лишь едва взглянула на него, все еще держа обиду. Он же попытался пойти на мировую, шутливо произнес:
— Вот и пятница прошла уже, суббота настала, когда девки лен не плетут, не ткут, за грех это почитают.
— Давно ли ты такой приметливый стал? Раньше как-то не замечала. Ты больше в свою науку веришь, чем в то, что народ говорит. С чего вдруг такие перемены?
— Так а я сам не из народа, что ли? Через все прошел, топор из рук не оброню, мозолей зря не набью… Зачем ты меня барином считаешь? Баре в карты играют да шоколад по утрам в постели пьют, а я разве таков?
— Тебя, Митя, не поймешь: то ты такой, то эдакий, устала я уже в твои игры играть… Да и тебе пора остепениться…
— Знаешь, чего я тебе скажу, есть люди, особенно барышни наши, что рождаются уже усталыми. Не для радости, а лишь для печали. Сами по-людски не живут и другим не дают, — не сдержался он, хотя думал вытерпеть все упреки от жены и уехать без ссоры. Но не вышло.
Феозва в сердцах оторвала от рубахи пришитую было пуговицу и швырнула ее на диван со словами:
— Тогда бери сам в руки иглу и сиди с утра до вечера со штопкой да стиркой, да штанишки сыну меняй. А я на тебя погляжу, сколь в тебе радости останется. Сам пришьешь! — И она встала, намереваясь выйти из комнаты. Но он загородил собой дорогу, не пуская, и, тяжело дыша, выкрикнул:
— Чего ж ты тогда за меня замуж по первому зову выйти согласилась? Скажи! Сидела бы сейчас, забот не зная, с родней своей, коль тебе семья в тягость. Думаешь, не найду, кто мне пуговку пришьет? Велика беда, только свистни… — Он подхватил злосчастную рубаху, сунул в карман пуговицу и собрался было идти, но теперь уже жена остановила его словами: