…Меж тем Менделеев занялся и вовсе чудным делом: объявил, что будет скупать у крестьян старые кости от забитой скотины. Тут они вконец всполошились и костей сдавать не захотели. Менделеев подошел как-то к ним, когда все собрались в кружок и обедали. Их бабы, принесшие им крынки с молоком и окрошкой, сидели в сторонке. Кто с ребенком на руках, кто вязал носки из овечьей шерсти, захватив предусмотрительно с собой, но большинство просто шушукались, похохатывая над чем-то, им одним понятном. Откашлявшись, он скрутил папироску, закурил, присел на обрубок бревна и спросил у ближайших мужиков, сидевших поближе к нему:
— Федор, вот скажи мне, ты скотину в этом году забивал?
— Ну… А чего, нельзя, что ли? Жрать надо чего-то, вот и зарезал бычка, съели давно. А чего вас мой бычок так интересует?
А кости от него куда дел?
— Как куда? В лог дел, куды все их сбрасывают. Чего не так?
— Ты, поди, слыхал, я просил ко мне кости нести, обещаю платить за них. Только почему-то не один из вас не отозвался на то мое предложение. Лень, что ли, вас всех обуяла или иное что?
— Старики не велят, — не глядя на него, ответил Федор.
— Почему не велят? Чем лучше, коль они в логу том будут лежать или у меня в дело пойдут? Ответь мне.
— Это в какое еще дело? Колдовать, что ли, на них станете? Вот-вот, старики так и сказывают, будто вы наверняка колдун и хотите всю нашу скотину извести. Не, не понесем…
Его поддержали остальные мужики:
— Невидаль какая — кости скотины собирать…
— Не к добру это, непонятно, чем та затея обернется…
Менделеев громко рассмеялся и начал объяснять:
— А клей для нужд разных вы из чего варите?
— Из рыбных костей, знамо дело. Он и зовется так: рыбий клей, что хошь клеит и держит хорошо.
— Вот видите, вы из костей клей варите, а я хочу кости на удобрения пустить, а перед тем сжечь на огне до пепла…
— Так кости не горят, пробовали, — отвечали ему мужики.
— Это что еще за удобрение? Сроду не слыхали…
— Да вы много чего еще не слыхали и слышать не желаете. А вот в Европе, там давно пользуются такими удобрениями, и урожаи у них в несколько раз больше, чем у нас, в России. И еще навоз на поля возят, а вы его подле двора складываете или на дорогу валите. Эх вы, темнота… — начал он горячиться.
— В Европе нехристи живут, а мы люд православный, крященый, все как положено. У нас свои законы. Зачем навоз на поля возить, какая с него польза, с навоза этого?
— Пусть по-вашему будет, не хотите — не надо, живите, как жили. Но с костями чего боитесь? Ничего с вашей скотиной не сделается, как жила, так и будет жить. Может, мне из волости начальство привести, чтоб опять с вас проценты требовать начали? Я ведь как обещал, так и сделал: пригрозил им, что в Петербург пожалуюсь на их самоуправство. Не трогают больше вас?
— Не трогают, — покорно согласились мужики.
— А я могу сказать, чтоб опять начали требовать, коль добром не желаете. По-людски прошу: продайте старые кости. Буду платить за пуд по полтиной.
— Сколько? — не поверили те. — По столько мы мясо продаем, а костям за что такая цена? Ой, нечистое это дело, старики верно говорят. Так дело до того дойдет, что потребуете, чтоб мы покойников своих из могил выкапывали да к вам несли… Не, не годится…
— А я согласен, — вдруг раздался молодой голос с конца поляны, — завтра же на телеге привезу, сколь войдет.
— Это кто голос подал? — оживился Менделеев. — А, вижу, Васька Зобнин. Вот и хорошо, уже что-то. В следующий раз я детишкам вашим карамельки и петушков на палочке привезу, они мне за конфетки всего натаскают, коль с вами не договорюсь. Да надо не забыть в волость заехать, — сказал он, вставая и направляясь в дом.
— Куда кости те сгружать? — услышал он, уже отойдя от поляны. Остановился и показал рукой в сторону старого сарая:
— Вот там и сваливайте, а я потом разберусь с ними сам. Благодарствую, мужики, уважили…
В следующий свой приезд он обнаружил солидную груду костей. Тут были и бараньи черепа, коровьи рога, бедренные кости и много подобного добра. Он спросил того же Ваську, взвешивал ли кто их, но тот отрицательно покачал головой, объяснив, что нет у них такого инструмента. Менделеев прикину на глаз, что там не менее десяти пудов, вынул бумажник и выдал парню положенную сумму, велев разделить со всеми.
Вечером он с местными парнишками развёл из плотницких отходов большой костер и велел таскать в него кости из кучи, щедро одаривая каждого леденцами и петушками. Вскоре вверх повалил белый дым, кости начали зловеще потрескивать, пожилые мужики набожно крестились и неопределенно крутили головами.