— Я думаю только об одном: приедет ли из Регенсбурга кардинал Франческо сиенский?
— Знаю, знаю, брат-король, — прошептал в ответ Ян, сделал длинный прыжок, перемет и очутился по другую сторону стола…
Весна в том году пришла ранняя, теплая. Потом на небе показалась звезда — большая, страшная комета. Что она предвещала? Войну? Или смерть славного, могущественного человека?
И вот двадцать второго февраля 1471 года умер слабенький старичок — магистр Ян Рокицана, архиепископ чашников, тынский приходский иерей, совесть страны, пламень неугасимый. Король Иржи пошел проститься с ним. Тот, который так часто его поучал, теперь при смерти. Иржи пустился в путь. В сопровождении королевы он вышел пешком из дому, и встречные опускались на колени при виде короля, тяжело шагающего по направлению к Тыну, где в приходском доме своем умирал еретический архипастырь, проповедник и друг народа с мечом и без меча.
По возвращении оттуда король Иржи слег. Архиепископа хоронила королева с королевскими сыновьями Индржихом и Гинеком.
Палечек целые дни сидел у постели короля. Они беседовали о предметах важных и радостных, о загробной жизни, об обязанностях человека и о любви к ближнему — самой высокой, самой трудной и самой сладостной из всех заповедей.
Король ловил улыбку Палечка. И сам улыбался, Он твердо верил, что еще выйдет из этой душной залы на улицу, на солнце, еще поедет в кремль, на благодарственный молебен по поводу заключения вечного мира.
— Ох, король, глубоко в тебе укоренился дух Липан и Базеля… И это очень жаль! — говорил Палечек.
Король огорчался. Он не понимал.
Шут заводил речь о другом. Об охоте, о прекрасных кладрубских конях и венгерском жеребце — подарке Матиаша, находящемся в стойло и ожидающем своего хозяина.
Потом, в середине марта, король поднялся с постели и стал целые дни проводить за столом, совещаясь и подписывая бумаги. Эти дни Ян не видел его. Не видел и 22 марта, когда Иржи в десять часов, сидя в кресле и подписывая бумаги, положил голову на стол и в полном одиночестве испустил последний вздох…
XXXI
Благодаря тому, что святовитских каноников не было в Праге, Иржиково тело попало в Святовитский храм, в королевскую усыпальницу. Иржик, отлученный от церкви, был похоронен рядом с королями, которые отлучены не были. Так пожелал народ.
В течение двух дней тело Иржика было выставлено в его местожительстве — Краловом дворе, — и толпы приходили, молча склоняясь перед мертвым государем. 25 марта гроб повезли по староместским улицам, через мост и Малый город — в кремль, в Святовитский храм. Вдоль пути стояли тысячные толпы.
Магистры, производившие вскрытие королевских останков, обнаружили, что печень наполовину отсутствует, а желчный пузырь и желудок покрыты слоем жира толщиной в пядь. Внутренности короля остались среди людей, сложенными в металлические сосуды, которые поставили в крипте Тынского храма, возле гробницы Рокицаны. Так поделили между собой чаша и Рим короля Иржика.
То, что в нем было самое великое — сердце его, — досталось чаше…
Палечек эти три дня оставался в прихожей Кралова двора и все три дня плакал. Тихо, незримо, про себя. В похоронной процессии шел последним из последних, в самом конце. И когда головная часть ее хоронила короля в храме, Палечек только еще плелся за толпой по малостранским улицам.
После того как под вечер в день похорон храм опустел, Палечек подошел к закрытой королевской могиле. Встал на колени и коснулся сложенными руками холодного камня. Пришел служка, попросил рыцаря удалиться: время позднее. Палечек поглядел отсутствующим взглядом на старика в стихаре.
— Ухожу, ухожу, — прошептал он.
И вышел.
На небе из голубой тьмы выступали первые звезды.
Весна была такая ранняя, что собственным глазам и ушам не верилось. Деревья цвели, дрозды пели. В воздухе был горький аромат. Голоса людей и шаги их звучали металлически. Палечек вышел из кремлевских ворот и пошел бродить по улицам. Он не знал, который час, потерял представление о месте, где находится. Ходил и прислушивался к рождению весны.
Не затем ли умер король Иржи, чтоб могла прийти столь ранняя весна? Или весна эта хочет обмануть внимание людей, отвлечь их от печали? Так раздумывал он. Раздумывал, но ни до чего не додумался… Ночь была холодная, и порывистый ветер волновал слишком раннюю зелень деревьев. Теперь рыцарь Палечек блуждал среди пустынных скал за Страговским монастырем. Дорога, плохо видная в темноте, терялась в лесу. Палечек вошел в лес. Хвойные деревья благоухали там первыми, еще не распустившимися еловыми почками. Со сна вскрикнула синичка, под ногой хрустнула ветка.