Но прекрасный гость мой из дальней страны устроил нечто невероятное. Среди тревожной тишины, сопровождавшей кувырканье канатоходца, он вдруг ударил в ладоши и крикнул по-латыни:
— Довольно! Конец первой части представленья!
Все повернулись к нему. Кое-кто хотел возражать. Но мой Пульчетто так улыбался, что воцарилась сочувственная тишина, и толпа замерла в радостном ожиданье. Канатоходец выпрямился, взял в руки шест, с помощью которого выравнивал свои опасные шаги, быстро перебежал направо, к маленькой площадке, спустился по лесенке вниз, в толпу, и, утомленный, стал там спокойно отдыхать. При этом он искал глазами того, кто велел ему сойти. Скоро взгляд его встретился с взглядом Палечка. И канатоходец поклонился приезжему в пояс.
А мой Пульчетто, повернув коня и уперев одну руку в бок, другою сделал повелительный жест:
— А теперь ты, толстый брехун, полезай наверх!
Такой удивительный приказ дал он по-латыни магистру обоих прав Дино Конти. Никто не догадывался, что будет дальше. И мало кому хотелось смеяться.
Но Дино Конти, в плаще магистра и в берете, покорно, с готовностью перешел площадь и, подойдя к лесенке, попросил у канатоходца шест. Потом скинул плащ. Вот он уже поднялся на первую ступеньку лестницы. Палечек подъехал ближе, следя глазами за движениями профессора. Дино Конти, чей живот напоминает бочку, лез вверх смешно, с усилием. Вид его был до такой степени нелеп, что вся площадь загалдела и захлопала в ладоши. Из соседних улочек и лоджий выбегали торговцы и прачки, студенты и стражники. Все окна наполнились зрителями.
Но почтенный магистр уже взобрался наверх. Выпрямился и уравновесил в руке шест. Он держал его перед собой, как горячую колбасу, над вздутым, выпирающим животом, стоя на канате на тонких ножках, без плаща, побагровевший, но не испуганный! Скорей даже гордый, высокомерный. Потом зашагал по канату. Быстро пробежал до середины и там остановился. Потом, пятясь задом, вернулся и сел на площадку. Опять встал и побежал, уже уверенно. На этот раз отважился пройти дальше. Тут волшебник мой Пульчетто стал ритмично хлопать в ладоши, и магистр Конти пустился в пляс… И снова площадь и вся Падуя покатились со смеху. Слезы сыпались из глаз, как горошины, кто постарше — давился от смеха, женщины хватались за животики, шепча, что не выдержат, студенты ржали, как жеребята, голуби закружились над площадью испуганными стаями. К этому присоединились вечерний благовест и гуденье органа: была суббота, и часовая стрелка подходила к шести, а магистр Конти, самый строгий и самый толстый представитель факультета, продолжал свой препотешный танец на канате.
Наконец молодой рыцарь крикнул еще раз:
— Довольно! Конец второй части представления! Толстый брехун, слезай!
За этими словами последовал новый взрыв хохота. Магистр стал спускаться по лесенке.
— За веселое зрелище щедро платят. Мой слуга Матей пойдет с шапкой — в пользу достойного дона Спинетти, канатного плясуна. Кто не заплатит, полезет наверх. Матей, за дело!
Вскоре Матеева шапка наполнилась деньгами. Угрюмо смотрел Матей на эти деньги.
— Хоть бы малую толику оставить про черный день!
— Под итальянским небом у нас не будет черных дней! — возразил Палечек и приказал высыпать всю шапку в подол коротенькой юбчонки канатоходцевой дочки.
Толпа зарукоплескала.
А Ян Палечек, рыцарь из чешской земли, отправился в сопровождении целой свиты на постоялый двор, где занял самое лучшее помещение с видом на площадь. Долго стояла толпа под его окнами, ожидая, что он покажется. Но он так и не показался.
А в это время магистр Дино Конти стоял как столб под канатом и тупо глядел вверх — туда, где только что плясал. Чары глаз приезжего рассеялись не сразу. Рыгнув раз-другой, магистр неуверенными шагами удалился. Никто не обращал внимания на этого недоброжелательного человека.