Теперь пришел черед Андуло бить меня по щеке.
- Ты спасла нас, Ангуль.
Люди собрались вокруг нас и принялись утешать нас. Соседи пообещали помогать нашей семье и оплатить похороны. Многие плакали.
- Но я... Я убила ребенка и собственную мать. Почему вы...?
- У тебя не было другого выхода, – тихо сказал дед, – Я когда-то сам был магом. Мне пришлось пожертвовать свои братом, чтобы спастись самому. Иначе мы бы оба погибли.
- Теперь ты понимаешь, почему мы не хотим заниматься магией? – спросил Миоло, – Вот именно из-за этого. Плевать на способности, карьеру и могущество. Мы не хотим терять дорогих нам людей.
- Это из-за меня... повторила я, – Из-за меня с вами случилась беда. Мама...
Андуло обнял меня и прижал к себе. Я дала себе волю и вновь заплакала.
- Будь сильной, Ангуль. Будь сильной ради мамы, – сказал он твёрдым голосом, который подействовал на меня успокаивающе. Но подняв голову, я увидела слёзы на его щеках, – Люди умирают, занимаемся мы магией или нет. Смерть частая гостья в мире живых. Это закон мира, пусть несправедливый и жестокий.
- Тогда в бездну этот мир, – глухо сказала я, – В бездну этот мир, если тут так много смерти. Отец, Умбре, сестры, Айхея, Лесхо, мама... Я не выдержу больше ни одной смерти. Чернокнижники питаются болью... Но мне от боли плохо! Я ненавижу страдания! Я ненавижу, когда мои родные умирают!
- Я знаю. Я знаю...
Мы с Миоло и Андуло стоим на берегу моря. Лодка с телом матери отправляется в дальнее плавание. Мать всегда любила море. Она давно хотела отправиться в дальнее плавание, и вот её мечта исполнилась...
Прохладный ветер развевает наши волосы, принося с собой запах соли и водорослей. Босые ноги увязают в песке. Мы глядим вдаль, на то, как мать исчезает в морской дали. Солнце отражается от водной глади. Глазам больно.
Мы бредём молча по теплому песку, храня молчание. Я, Миоло, Андуло. Вот что осталось от нашей большой дружной семейки. Легче мне не стала, но по крайней мере я перестала захлёбываться болью. Эта рана никогда не заживет и горечь утраты будет сжимать меня тисками, а мать сниться каждую ночь. Ведь боль – это то, что делает тебя человеком. От человека до чудовища один шаг – шаг по мосту из боли и любви. Демоны и духи не страдают. Демоны и духи не любят. А человек всё это чувствует. Это и делает его таким удивительным.
====== Последний бой ======
Мы с Мелиорой остались на две недели помогать деревне восстанавливаться. Она исцеляла больных как могла, хотя сама не до конца восстановилась после битвы, а я снимала остатки проклятий и накладывала всевозможные защитные заклинания. Было трудно без знахарки, которая умела ставить щиты, поглощающие магию. Ума не приложу, где она этому научилась, эльфов же фиг заставишь сделать что-либо.
Я чувствовала пустоту в сердце, без боли и горечи. Словно все эмоции из меня выкачали. Меня преследовали кошмары и вновь я изо сна в сон боролась со своей тенью, но не чувствовала ничего. Раз в день я приходила на пляж и глядела в морскую даль, пока прохладный ветер продувал меня насквозь, а голубые волны приносили ракушки и круглые камешки. Иногда мне хотелось, чтобы меня загипнотизировала сирена, как в рассказах бывалых моряков, и утащила меня на дно морское, дабы волны сомкнулись над моей головой и водоросли служили моей постелью. Смерть мне казалась избавлением, но это несбыточная мечта, ибо даже жнец отрёкся от меня, врата божественных садов для меня навсегда закрыты. Остаётся надеяться, что моя семья там, играет в тени деревьев и срывает вечно спелые плоды, и сопутствует им щебет птиц. Пусть хоть какая-то справедливость. Хоть немного. Хотя бы щепоточку в этом глупом и безумном мире.
Осень подходила к концу, а это значит, что скоро начнется зима и мокрый снег покроет грязным одеялом мертвую землю. Жители собирали остатки урожая. Золотые бескрайние поля превратились в вспаханную землю с редкими снопами. Мельницы работали беспрерывно, то тут, то там виднелись большие корзины с виноградом. Заборы украшали оберегами и цветами. Жители провели ежегодный обряд жертвоприношения, вознесли молитву богам и встретили зиму готовыми. Впрочем, зимы у нас тёплые, снег быстро тает. Врят ли мороз приударит, как в тот раз. Но всё-таки климат в нашем регионе холоднее, чем в остальных, надо быть готовыми ко всему.
Как раз в конце осени со мной связался король и приказал мне тащить свою задницу обратно в столицу, причем немедленно. Убедившись, что моя защита работает как надо и что все вылечены от последствий проклятия, мы с Мелиорой телепортировались в Керьон, во дворец Его величества. Он сидел в тронном зале.
— Я с тобой только с 30-й попытки связался, это что такое вообще? — ворчливо спросил он.
— Я спасала свою семью, — сухо сказала я, — И мне пришлось пожертвовать собственной матерью.
— Извини, я не знал… — упавшим голосом сказала король, — Но сейчас ты должна собраться с духом. Завтра должно пройти собрание. Придут представители союзных стран. Пора положить конец этой войне. Мы итак слишком много потеряли.
— Хорошо, — я склонила голову, — Что-то случилось в наше отсутствие?
— Нет, пока всё мирно. Подзвёздная Империя зализывает свои раны. Вы пока отправляйтесь спать, на то на вас лиц не видно.
— Не видно? Что значит не видно? — Мелиора принялась ощупывать своё лицо, — Странно, Ангуль же вроде сняла все проклятия. Или ты что-то проглядела? Есть иллюзорные проклятия выборочного типа, они активируются в зависимости от…
— Прекрати, Мелиора, — перебила её я, — Сколько лет прошло, а образные выражения понимать так и не научилась.
— А… Это… — разочарованно протянула Мелиора, — У вас слишком абстрактное мышление… Моё более конкретизировано. Ладно, я пойду спать, мне нужно энергию восстанавливать. Здоровый сон — это очень важно.
Я последовала её примеру и отправилась спать.
Я тонула в мягкой постели и смотрела в звёздное небо, видное через большое окно. Скоро это небо затмится новой войной, очередная битва вспыхнет, молодые маги пойдут умирать непонятно за что. А видела множество битв и все они были одинаковыми. Две армии схлестнулись в кровавом поцелуе, скрестились магические кинжалы, вспыхнули заклинания и полилась рекой кровь. Трубят маги боевые песни, идут на верную смерть за освобождение страны, за защиту своей семьи и друзей, за мир. И падают они замертво на землю. Тихо пробираются сквозь ряды целители, и умирают, не успевая долечить очередного беднягу, умирают, защищая другого человека, и они так и не узнают, что умерли-то зря и никого не спасли. И вот мы падаем духом, и кто-то, едва держась на ногах, опираясь дрожащими руками о землю или камень, дрожащим, нетвердым голосом, из последних сил, поёт гимн. И его остальные подхватывают. И снова, и снова мы бьёмся, и расходимся, дабы зализать раны и схлестнуться вновь. Все говорят: за освобождение, за ресурсы, за мир, но на деле-то они бьются ради битвы и убивают ради убийства. Если убрать все благородные мотивы, то останется обыкновенная бойся, мясорубка. Война помогает выплескивать людскую злобу и ярость, годами копившиеся в них. Люди теряют остатки человечности, и я вижу не лица, а лишь хищные оскалы и горящие бешенством глаза. А я лишь хожу и собираю витающую в воздухе ярость, ненависть и ауру смерти. Когда другим плохо — мне хорошо. Когда мне плохо — мне хорошо. Когда другие слабы — я сильна. Когда другие умирают — это прибавляет мне года. Ненавидьте меня, и я буду купаться в вашей ярости. Умирайте, и я не протяну вам руку помощи — я увязну по шею в вашей крови и не дрогнет моё сердце, будь ты стар иль млад. Тогда почему, когда я вспоминаю угасающий взгляд отца и Лесхо, ледяное прикосновение замершей руки Умбре, предсмертный крик детей и упрямо сдвинутые брови матери и блеск слез в её глазах, я чувствую, как внутри меня бездна раскрывает свою пасть, грозясь засосать всё? Отчего, когда я вижу кудрявую черноглазую девушку или парня, мне хочется, чтобы он исчез и не вызывал смутные образы, пытающиеся всплыть из моей памяти? Отчего, отчего мне хочется пронзительно кричать?
— Потому что ты по-прежнему всё та же, — услышала я знакомый голос, — Ты 9 раз умирала и 9 раз возрождалась, но не хватит и тысячи смертей, чтобы убить маленькую и трусливую Ангуль.