13.
Дорогой дневник, я выдохлась, выплакалась и наконец, решилась написать о том, что же я чувствовала все-то время после пробуждения. А было мне нелегко. Не подобрать слов, как больно было открывать глаза после больше полусотни лет кромешной темноты и ада. И все же проснувшись, я ожидала увидеть сильно постаревшего брата или долгожителя Аларика. Кэр или Стэфана, а больше возможного я верила в то что наша любовь с Дэймоном переживет это испытание.
Не пережила….
Клаус? Сейчас и здесь я могу написать точно — никого сильнее я не ненавидела, просто потому что именно его мне предоставила жизнь взамен мечты.
Моей мечты.
Моего Дэймона!
Моих простых человеческих желаний и планов. Моей жизни.
Поежившись, я глубже закуталась в плед и пожевала кончик ручки. Мысли роились как осы, в голове больно жаля виски требуя выхода наружу.
Я до сих пор не представляла, как именно умер Дэймон. Почему? Тебе могу признаться честно, я боялась одного единственного ответа — его убил Клаус. При таком раскладе мне пришлось бы покончить с собой, а для этого я была слишком труслива.
Перевожу взгляд за окно и человеческими глазами вижу лишь оглушающую черную пустоту.
Клаус Майклсон? Кто он? Что он?
Мой короткий вздох рвет пустоту комнаты.
И почему я так часто думаю об этом? Почему представляю себе, каким бы он был, будь хотя бы немного добрее? Что если бы произошло чудо, и все те неприятности, боль и потери что свалились разом на мою голову, компенсировали хотя бы искренние глаза его дочери и его защита?
Кончиками пальцев перелистываю пожелтевший листок альбома и вновь закусываю краешек синего колпачка на ручке. В этом веке уже никто не пишет чернилами в ручную, но это единственное чего я никогда не вычеркну из своей жизни, я всегда буду писателем как обещала маме. Хотя бы так, я могу привести мысли в порядок.
Клаус….
Хоуп.
Элайджа….
Стэфан и Кэр.
Я выделила их имена ручкой дважды и тупо уставилась на помятый, на эмоциях листок.
Что произошло? Ответ прост — я не хотела знать! Совершенно не хотела. Я могу отпустить все. Вселенная простит. Серьезно, Елена Гилберт умерла тогда шестьдесят лет назад. Умерла верной и любящей женщиной, хорошей подругой, любимой сестрой и воспитанницей. Я умерла человеком.
Кто я сейчас?
Елена. Просто Елена, девушка, живущая в доме гибрида, под его опекой. И каким бы шоком это не было для меня самой, другого не дано.
Еще один короткий выдох. При некоторых словах я затаивала дыхание, боясь нарушить единение мыслей и чернил, истекающих из ручки, что была продолжением моих вен.
Та Елена любила Дэймона, любила до такой степени, что была готова молиться о том, чтобы он полюбил вновь и не горевал ни дня из шестидесяти лет. И это был единственный благородный поступок ради него, ради нас.
Стук в дверь заставил меня прервать поток боли и вновь запечатать его на замок внутри своего сердца.
— Да?
Растрепанная шевелюра, помятая белая рубашка и босиком, таким хозяина дома я видела впервые. И признаться, я видела перед собой ни гибрида, ни первородного, ни монстра убивающего мою тетю или маму Тайлера. Я видела перед собой человека.
— Что случилось?
Глаза блестели, но не злобой. Боже, совершенно не злобой.
— Хоуп пропала.
14.
Слегка надавил, и мы оба проследили взглядом за тем, как маленькая рубиновая капля прочертила свой собственный путь в этой жизни и прежде чем упасть на пол попала на шершавый язык гибрида. Прикосновение, как у собаки сухое, жаркое и опасное. Клаус облизал край моей ладони и после, сомкнув зубы, закрыл глаза.
Дверь внизу хлопнула и я, было, решила побежать на встречу Хоуп, но за руку меня все еще удерживали.
— Постой.
В комнату как всегда вихрем влетела Хоуп, зажимая в руках огромный букет из вкусно пахнувших трав и специй.
— Сейчас, па.
Я не понимала о чем они, не понимала, почему Клаус не брезгуя, все еще сжимает в руках мою ладонь. А главное я не понимала вот что — первое — я осознанно и совершенно искренне испугалась за Хоуп, а второе — я считаю себя недостойной Клауса. И как бы паршиво это для меня не было, как бы ни отрицала я это, факт остается фактом. Для сравнения вспомнился эпизод в спальне Стэфана когда я впервые увидела старинное фото Кэтрин. Я почувствовала себя глупой оборванкой из двадцать первого века.
Хоуп спешно вытряхнула еловые веточки из подола юбки на мою расправленную кровать и, выбрав зорким взглядом то, что ей нужно смешала их в чугунной пиале и подожгла.
— Хорошо горит, — прицокнула девушка языком, — еще пара минут и все будет готово.
То ли от резкого запаха гари, то ли чего-то другого у меня резко пошла кругом голова и я непременно бы рухнула на пол с высоты своего роста, если бы не оказалась у Клауса на руках.
— Сейчас, па, — донесся голос Хоуп и мне в рот влили что-то горячее.
— Горячо!
Удивительно, но на руках гибрида мне было вполне уютно и тепло. А еще, то сравнение с собакой не прошло даром, от него пахло лесом и прелыми листьями. А еще само дыхание шпарило кипятком. Вот он мой все повторяющийся ад.
И не понятно, что было горячее его дыхание щекочущее щеку или жидкость, опаляющая мои внутренности с каждой секундой все больше и больше.
— Клаус, — прохныкала я, — Дэймон!
В моей голове эти два образа совершенно не похожих друг на друга мужчин смешались.
— Дэймон, — я открыла глаза и удивилась, как оба оттенка синего могли отличаться друг от друга, — Дэймон, — все больше запутываясь, простонала я, ощущая прохладную женскую ладонь у себя на лбу.
— Бредит бедненькая. Па, почему Элайджа ее отравил?
Я в миг вспомнила осколки в своей руке и торжество во взгляде первородного.
— Потерпи Елена, сейчас станет легче.
Мой взгляд для легкости сосредоточился на одной точке на совершенно безумно голубых глазах вампира. Красивый, вновь свихнулся мой мозг и его хозяйка отключилась.