Иван с удовольствием бросил бы бомбу в эту жирующую сволочь, но, как на грех, не было ни осколочной (или хотя бы фугасной!) гранаты, развернулся, чтобы уйти, а к нему уже подскочил парнишка в несвежей рубахе и когда-то белоснежном фартуке.
— Чего изволите, товарищ красный командир? — угодливо поклонился парень.
Новая форма, которую Иван Николаев успел получить перед демобилизацией, сидела как влитая. Все-таки годы службы даром не прошли — в шинели с "разговорами", при солидных усах, выглядел не меньше, чем на командира батальона. Ну, в губернском городе и за комполка сойдет.
— Я, товарищ, на вынос хотел, — солидно ответил Иван. — Негоже мне тут, с этими…
— Понимаю, товарищ краском. Но не положено-с, — с сожалением вздохнул парень. — По правилам, клиент должен заказ за столиком сделать. Спиртные напитки на вынос продавать запрещено-с!
— Да ну, скажешь, запрещено, — хмыкнул Иван. — Ты же, Кузя, должен знать — мне лишнего не надо.
Парень переменился в лице. Николаев когда-то собственноручно поймал его, когда тот тащил из опломбированного вагона мешок с зерном. Иван имел полное право пристрелить расхитителя народного добра прямо на шпалах, но пожалел. Надавал парню по шее и отпустил восвояси, обозвав почему-то Кузей.
Кузя на самом-то деле был Ванька Сухарев, а зерно пытался украсть, потому что после гибели отца мать и младшая сестра умирали с голоду.
— Иван Афиногенович, для вас… — прошептал Сухарев. — Все в лучшем виде. Только, — замялся он. — Лучше бы с черного хода. Увидит кто, вони будет.
— Лады, — покладисто согласился Николаев. Ну, зачем парня подводить?
Пока огибал длинное здание, Сухарев уже переминался в проеме дверей.
— Вот, — стал он совать в руки Ивану свертки и бутылку.
— Сколько с меня? — поинтересовался Николаев, распихивая гостинцы по карманам.
— Да вы что, Иван Афиногенович?! — замахал парень руками. — Мешок тот всей нашей семье жизнь спас.
Зерно Иван парню утащить позволил. Вначале корил себя за мягкотелость, потому что вагон предназначался для Петрограда, а потом жалел, что не разрешил забрать два мешка — вагон позабыли прицепить к составу и загнали в тупик, где хлеб сожрали крысы. А из-за мешка произошли неприятности — Мусик Рябушкин написал на своего начальника кляузу. Если бы Иван не ушел тогда на фронт, то неизвестно, во что бы это вылилось.
— Да нет, не надо задаром, — покачал Иван головой, вытаскивая из кармана горсть бумажных денег, что оставались от выходного пособия да от выручки за трофейные сапоги. (Наткнулись на остатки белогвардейского обоза, разграбленного буденновцами).
— Точно говорю, не надо, — стал отпихивать парень протянутые бумажки. Потом, оглянувшись, прошептал: — Нэпманы из Петрограда — которые под мужиков в армяках фасонят, второй день пьют. Ну, денег, понятное дело, не считают. Так что — за ихний счет.
— Эх, Кузя-Кузя, — вздохнул Иван и сунул все бумажки, что были в горсти, в карман Ванькиного фартука. — Отродясь объедками не питался!
— Гордый вы, — не то с уважением, не то с насмешкой, проговорил Сухарев.
— Какой есть, не переделать, — хмыкнул Иван. — Если понадобится — заработаю. А нет — силой возьму. Просить Христа ради да подъедать за кем — точно не пойду.
ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ ПОСТАНОВЛЕНИЕ В ОЗНАМЕНОВАНИЕ 2-ЛЕТНЕЙ ГОДОВЩИНЫ СВЕРЖЕНИЯ САМОДЕРЖАВИЯ 11 МАРТА 1919 Г. № 1948
Череповецкий Губернский Исполнительный Комитет доводит до сведения всех учредителей города Череповца и Череповецкой губернии, а также и всего населения, что с 12-го сего марта 1919 года улицы города Череповца переименованы и впредь они будут называться:
1. Воскресенский пр. – Советский пр.
2. Покровская ул. – ул. Зиновьева
3. Петровская ул. – ул. Труда
4. Александровский пр. – пр. Луначарского
5. Милютинская ул. – ул. Деревенской Бедноты
6. 2-я Покровская ул. – ул. Р. Люксенбург
7. Благовещенская ул. – ул. Социалистическая
8. Дворянская ул. – ул. Пролетарская
9. Источническая ул. – ул. Детская