— Да.
— Ты служил под его командованием и был его другом.
— Да.
— Вы ведь с тех пор не ссорились?
— Я иногда навещаю его. Вспоминаем старое.
— Можешь ли ты призвать его к здравому смыслу?
— Я уже говорил, мы не касаемся этих вопросов! Он меня и слушать не станет!
Морвин налил ещё кофе.
— Кем бы Майлс ни был раныше, сейчас он — убийца и поджигатель. Ты-то понимаешь это?
— Понимаю.
— Если он однажды зайдёт слишком далеко, если ему удастся что-нибудь, что закончится катастрофой — МОЖЕТ начаться война. В правительстве Объединённых Лиг полно политических и военных проходимцев, которые ухватятся за любой предлог, чтобы разделаться с ДИНАБ раз и навсегда.
— Почему ты всё это говоришь мне, Майкл?
— Я сейчас не на дежурстве, никто мне ничего не приказывал и, сказать по правде, я надеюсь, что начальство вообще никогда не узнает о нашем разговоре. Морвин, — подумал я, — единственный, кто ещё встречается с Майлсом, да к тому же он живёт в этом городе, да к тому же — мой друг! Черт возьми! Мне не нужна ещё одна война, даже если она будет блицкригом. Я старею, мне хочется в отставку, охотиться и ловить рыбу… Ты был его заместителем, он по крайней мере выслушает тебя! Он даже подарил тебе эту трубку, когда всё кончилось. Разве это не Брайнер-Сэндо? Такие трубки стоят кучу денег. Значит, он симпатизировал тебе.
Лицо Морвина покраснело, он кивнул прямо в клуб дыма, набрал его полные глаза, и затряс головой.
А я продал его, думал он, его и всех остальных, когда перебрался в ОЛ и стал получать их деньги…
— Я давно его не видел и не уверен, станет ли он меня слушать.
— Жаль, — сказал Майкл. — Я, наверное, ошибся, заявившись к тебе с таким предложением. Забудем это, ладно?
— Ты сейчас работаешь над этим взрывом?
— Не совсем.
— Понятно… Прости.
Они долго молчали, потом Майкл одним глотком прикончил свой кофе и встал.
— Пора на работу, — сказал он. — Увидимся через одиннадцать дней, у меня. На восходе, договорились?
— Договорились.
— Спасибо за кофе.
Морвин кивнул и поднял руку в полусалюте.
Долго смотрел Морвин на замороженный сон юноши. Потом взгляд его упал на кофейную чашку. Он смотрел на неё до тех пор, пока она не поднялась в воздух и не врезалась в стену.
Гейдель фон Хаймак посмотрел на лежащую в кровати девочку и улыбнулся в ответ на её слабую улыбку. Не больше девяти лет, предположил он.
— А это — клаанит, — сказал он, добавляя к ряду камушков на покрывале ещё один. — Я нашёл его на планете Клаана, отполировал, но не распиливал. Таким он и был, когда я его подобрал.
— Расскажи мне про Клаану, — попросила девочка.
— Почти вся она покрыта водой. В розовом небе Клааны светит голубое солнце, а вокруг неё бегают одиннадцать маленьких лун, которые всё время делают что-нибудь интересное. Там нет материков, только тысячи островков, равномерно разбросанных по океану. Люди на Клаане — амфибии и проводят почти всю жизнь под водой. У них нет настоящих городов, по крайней мере, никто их не видел… Они путешествуют с острова на остров и торгуют — меняют то, что находят на морском дне, на ножи, алюминиевые сплавы, и всякую всячину. Этот камень — из моря Клааны, я нашёл его на берегу, а стал он таким от бесконечного трения о песок и другие камни. Деревья там раскидистые и выпускают добавочные корни, чтобы добраться до воды. Листья у деревьев широкие, а на некоторых растут и плоды. Температура на Клаане всегда приятная, потому что откуда бы ни дул ветер, он всегда дует с моря. Когда захочется, можно всегда забраться на чтонибудь высокое и глядеть во все стороны. Всегда где-нибудь идёт дождь, и всё тогда начинает казаться размытым и искажённым, словно берега волшебной страны… А ещё появляются там миражи — перевёрнутые острова, деревья на которых растут вниз. Один туземец сказал мне, что туда они переселяются после смерти. Они думают, что умершие смотрят с этих островов вниз и наблюдают за потомками… Если тебе нравится этот камень, возьми его.
— О да, мистер Х, спасибо!
Девочка схватила камень и потёрла его сначала о ладонь, потом о больничный халат.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Лучше, куда лучше!
Гейдель пристально всмотрелся в её крохотное личико — чёрные глаза под чёрными бровями, галактика сверкающих веснушек. В лице этом было больше красок жизни, чем тридцать шесть часов назад, когда лечение только началось. Дыхание девочки стало свободнее, она могла уже сидеть, обложившись подушками, и подолгу разговаривать. Температура упала, кровяное давление стабилизировалось. Она стала даже проявлять любопытство, столь естественное для ребёнка её возраста. Гейдель считал, что потрудился не напрасно, и не вспоминал о девяти могилах, и о других, на других планетах.