- У Сэма очень живое воображение, - вскользь заметила Соня. - Но из-за всех этих событий он пристрастился к наркотикам, что имело самые печальные последствия для его карьеры и заработков.
- Два года я был свободен, а затем снова угодил в капкан. Помрачневший Сорел продолжил свой рассказ. - Моя вторая жена относилась к типу интеллектуалок. Она оказалась полной противоположностью Линде, что, как я подозреваю, и повлияло на меня. Ее звали Беверли Квиллен, и она обладала большим чувством юмора. Мне следовало бы догадаться, что этот брак обречен с самого начала. У Беверли тоже был вулканический темперамент. Сущая ведьма! Это была одна из тех женщин, кто, приходя в ярость, швыряет посуду, визжит и сыплет проклятиями. Она просто не в состоянии была оставить меня в покое. Я терпел это несколько месяцев, но потом Беверли дошла до такой наглости, что принялась критиковать мои выступления! Наши отношения становились все хуже. Когда между нами все уже было ясно, однажды она метнулась в кухню и выскочила оттуда, размахивая ножом. - Сэм поднял руку вверх, и рукав его пиджака, соскользнув, обнажил руку, так что я разглядел глубокий белый шрам на запястье. - После этого, - продолжал Сэм, - я уже знал, что не смогу спокойно уснуть, находясь с ней в одной квартире!
- Сколько же длился ваш второй брак? - осведомился я.
- Пару лет. Затем я покатился по наклонной плоскости, и так быстро, что очутился почти на самом дне, прежде чем осознал, что мне таки удалось ускользнуть от Беверли. Однако мне это уже не могло помочь: я совершенно опустился. Слишком много пил, мало работал, использовал в своей программе старые и самые простые номера. Неуважение к собственной аудитории - это было хуже всего. Думаю, что я запаниковал, когда понял это, Рик. Больше я уже не верил в себя и нуждался в ком-либо, кто встряхнул бы меня как следует и одновременно поддержал. Именно тогда я сделал самую крупную ошибку в моей, Богом проклятой, жизни!
Сэм Сорел осушил стакан и быстро наполнил его снова. Я прикинул, что, пока я находился в его уборной, он выдул уже почти целый стакан чистого виски. Между тем он продолжал выпивать в том же темпе, словно стремился установить некий алкогольный рекорд.
- Джеки Слейтер - так ее звали. - Голос Сэма стал хриплым. Двадцатилетняя старлетка, потаскушка с прекрасной фигурой и порочными мыслишками. Мне нужен был кто-то, кто поверил бы в меня, ей же требовался, так сказать, пропуск в лучшие и более высокие сферы в киностудиях. Возможно, Джеки потребовалось два месяца, чтобы понять, что она вышла замуж не за Сэма Сорела, комика высочайшего класса, а за парня, к которому прочно прилипло прозвище: "Да кому он нужен?" Остальное было типично. Все окончилось тем, что я застал ее в постели с каким-то пляжным бездельником. Она только оглянулась на меня через плечо и расхохоталась!
- Так почему же вы платите ей алименты?
- Мой вопрос был вполне уместен.
- Потому, - ответил Сэм, - что эта проклятая сука заявила: если я не позволю ей развестись со мной, она присягнет в суде, что наш брак в действительности так никогда и не был осуществлен, что фактически я не спал с ней. Это была бы самая ужасная пощечина, которую я когда-либо получал! Вы можете себе представить, какая шумиха поднялась бы вокруг после сообщения о том, что этот Сэм Сорел, смешной парень, рассуждавший с таким знанием дела о сексе и браке, - импотент! - Он быстро отпил глоток бурбона, пролив спиртное на одежду. - Признаюсь вам, Рик, я едва не дошел до состояния, когда мог убить ее! Она была похожа на омерзительную пиявку, высасывая из меня все, что только можно! Все это время Джеки уничтожала меня, и я ничего не мог с этим поделать. Я чувствовал, как лишаюсь всего: моей способности думать, моей энергии, мужества. Я не мог даже...
Он внезапно оборвал свою речь и, обхватив голову руками, горько заплакал навзрыд, захлебываясь слезами как маленький мальчик.
Прошло несколько долгих и мучительно неловких секунд, прежде чем блондинка подала голос.
- Я надеюсь, вы уже представили себе всю картину? - спокойно спросила меня Соня.
- Конечно. - Я кивнул и быстро поднялся. Грубые звуки, издаваемые плачущим взрослым мужчиной, начали действовать мне на нервы. - Я свяжусь с вами.
- Спасибо. - Голос Сони не дрогнул. Она полностью владела собой.
На полдороге я вспомнил, что позабыл лист бумаги с записью имен и адресов его бывших жен. Поэтому направился назад, к его артистической уборной. Дверь была неплотно притворена. Я коротко постучал, а затем широко распахнул ее.
Сэм Сорел стоял на коленях возле стула, на котором сидела блондинка. Она приспустила платье до талии; эти лямочки в палец шириной сейчас бессмысленно покачивались. Прижав голову Сэма к своей обнаженной полной груди, Соня слегка покачивалась. Сорел больше не плакал. Его глаза были закрыты. Изрытое скорбными морщинами лицо выражало полное умиротворение. На секунду глаза Сони встретились с моими, затем она кивком указала на сумочку, лежавшую на маленьком столике возле нее. Я на цыпочках пересек комнату - как некий актер, случайно попавший не туда куда нужно в момент ответственной съемки важной сцены в кинофильме, - вынул лист с нужными записями из сумочки и направился к выходу.
Соня коротко улыбнулась мне на прощанье. Одной рукой она нежно поглаживала голову Сорела, еще крепче прижав ее к своей груди. Серовато-зеленые глаза блондинки излучали подлинную кротость и спокойствие.
Она походила на мадонну, дарующую утешение каждому, и особенно тому, кто все еще остается в душе испуганным ребенком.
Самое невероятное заключалось в том, что и полунагая, обнаженная до талии, Соня вовсе не выглядела сексуальной.
Глава 2
Было яркое, солнечное утро, туман быстро рассеивался. Я только что ухитрился найти щель на автостоянке перед отелем в стиле модерн для моей машины с открывающимся верхом. Миновав в вестибюле с полдюжины энергичных служащих, поголовно оснащенных значками с изображением какой-то электронной фирмы, я понял, что и в прогрессе есть своя рутина. И я не удивился бы, удостоверившись, что и этот вечный, надоевший всем до чертиков обычай постоянно крутиться среди одних и тех же людей, которых вы ненавидите, входит в ту же рутину.
Внутри помещения почти никого не было. У фонтанов, окруженных кактусами и выбрасывавших струи воды, был такой вид, словно их только что отмыли и почистили. Прогуливаясь в вестибюле отеля между колонн, я обнаружил, что по одну его сторону располагаются небольшие и модные магазинчики. Почти сразу же я нашел то, что искал. "Бутик Линды" возвещали над входом крупные светящиеся буквы с замысловатыми завитушками. Внутри магазинчика, казалось, покупателям предлагали все, начиная от элегантного вечернего платья и кончая миниатюрным шелковым одеянием, которое более походило на блузку, чем на платье. Очень эффектная брюнетка лет тридцати пяти появилась из задней комнаты. Она направилась ко мне с профессионально-приветливой улыбкой на лице.
- Чем могу служить? - любезно спросила она. У брюнетки был глубокий и очень приятный голос.
- Я бы хотел повидать владелицу этого заведения, сказал я.
- Я Линда Гейлен.
- Вы совсем не похожи на домоседку, привязанную к семейному очагу! искренне воскликнул я.
- Как это? - удивилась она, приподняв брови.
- Так описывал вас ваш бывший муж, - охотно пояснил я. - Может быть, у него плохое зрение?
Ее блестящие от лака густые черные волосы прекрасно сочетались с продолговатым овалом лица. Темно-карие умные глаза были широко расставлены. Я обратил внимание и на ее рот - красивой формы и без намека на чувственность. На хозяйке магазинчика было нарядное шелковое платье в коричневую и оранжевую полоски, которые весело переплетались на ее полной груди, подчеркивали узкую талию и стройные бедра. Судя по ее виду, эта молодая женщина куда лучше смотрелась бы где-нибудь в Акапулько, нежели перед кухонной раковиной, за мытьем посуды.