Уже через несколько минут мы с Эвелин снова лежали рядом; я обнимал её, а она молча прижималась ко мне.
— Злишься? — спросил я, виновато сморщив нос.
— Не буду врать, что не злюсь… Но могу понять. — Эвелин посмотрела на меня, её глаза блестели. — Только я хочу, чтобы ты…
— Я больше никогда не позвоню ей, — оборвал я свою невесту. — Я знаю, это глупо. Тем более, я сильно сомневаюсь в том, что она сама захочет когда-либо со мной встретиться… Всё вышло слишком неловко.
Она медленно приблизилась ко мне и поцеловала в щёку.
— Спасибо, что рассказал, дорогой, — прошептала она. — Честность важнее желания сохранить отношения молчанием.
— Честность вообще важнее всего. Скажи, если однажды ты меня разлюбишь, ты мне в этом признаешься?
Эвелин грустно улыбнулась и сказала:
— Разлюбить невозможно. Моя любовь умрёт только вместе со мной.
— А мне кажется, что я уже мёртв, но моя любовь всё ещё живёт. Только она и заставляет меня дышать, хотя я чувствую, что она меня и убила… — Немного помолчав, я вздохнул и сказал: — Так что любовь вместе с человеком не умирает. По крайней мере, не всегда.
Она какое-то время молчала, потом тихо спросила:
— Если ты мёртв, то что внутри тебя?
— Ничего. Я уже не человек, а… одно воспоминание.
— Как это?
— Я жив только в памяти других людей… ну и, может быть, в памяти Интернета. В остальном меня просто не существует.
— Если так, — произнесла моя избранница, — тогда ты никогда не умрёшь, и твоя любовь будет жить вечно. Я верю в нашу бесконечность.
Она подняла голову, улыбнулась и поцеловала меня. Я ощутил уже порядком позабытый мною душевный покой, словно я и Эвелин снова были только вдвоём, словно между нами никто не стоял, а всё, что происходило с нами последние несколько недель, оказалось долгим ночным кошмаром. Как бы я хотел проснуться и понять, что всё это было страшным сном!
Тишину, воцарившуюся в нашей спальне, нарушил звук уведомления: мне пришло сообщение. Я бросил ленивый взгляд на загоревшийся дисплей телефона, прошептал:
— Плевать…
И снова поцеловал Эвелин. Но когда сообщение пришло и ей, она отстранилась и с испугом схватила свой телефон.
— Наверное, что-то случилось… — шёпотом сказала она.
Я лежал неподвижно и внимательно наблюдал за ней. Её тревога мне не передалась, а потому я лежал спокойный, как слон, и только думал: «Почему я не просыпаюсь? Почему не просыпаюсь, почему?»
Когда Эвелин прочитала сообщение, она прижала ладонь ко рту и, рассмеявшись, вдруг заплакала.
— Что? — Я рывком сел на постели и взял возлюбленную за руку. Теперь непонятный страх охватил и меня тоже. — Милая, ты плачешь, ты… Что случилось?
Она с счастливой улыбкой показала мне сообщение от Карлоса и тихо сказала:
— Они будут родителями.
Беременность Алексы стала тем радостным событием, которым семья ПенаВега хотела поделиться со всеми. Поэтому уже в субботу будущие родители собрали в своём доме самых близких друзей, в круг которых, конечно, входили и мы с парнями. Нельзя сказать, что я горел желанием видеть Кендаллла, но наша встреча была неминуема. Всё, что мне оставалось, это только терпеть.
В качестве подарка я и Эвелин купили огромного плюшевого медведя, поэтому ехать с ним в такси оказалось не совсем удобным. Данный вид транспорта я выбрал потому, что этим вечером решил выпить стаканчик-другой. Я сразу предупредил об этом свою возлюбленную, однако она негативно восприняла моё желание.
— Скажу честно, — ответила она, — я не хочу, чтобы ты пил. В последнее время ты и так ведёшь себя довольно… странно. Я боюсь… Что будет, когда ты выпьешь? Прошу, Логан…
— Ты ещё о чём-то меня просишь? — перебил её я, рассердившись. — Я хочу выпить и выпью, так что очень сомневаюсь, что твоя просьба меня остановит.
В дом ПенаВега было приглашено около двадцати человек, в число которых входили и мы вчетвером со своими дамами. Кендалл, к моему большому удивлению, приехал сюда с Мэрилин. Когда наши с ним взгляды впервые встретились, я отвёл глаза, сделав вид, что мне совсем не интересно, и даже не поздоровался. Но, подгадав момент, когда я остался один, Шмидт сам подошёл ко мне и сказал: «Привет». Я только молча кивнул.
— Я по-настоящему обрадовался, когда узнал эту новость, — с некоторым смущением сказал немец. — Вот уже трое из нас стали отцами. Три из пяти: Мик, Джеймс, Карлос… Остались только ты и я.
Я угрюмо молчал, с тоской глядя на Эвелин. Она говорила с Алексой и, насколько я понимал, не переставала её поздравлять. «Зачем он говорит со мной? — кипя внутри от ярости, думал я. — Неужели он может вести себя так непринуждённо после того, что было? Неужели он не понимает, что я не хочу его видеть?»
— И вот вы с Эвелин скоро поженитесь, — продолжил Кендалл, и его голос задрожал. — Поженитесь… и тоже станете родителями. А я…
Он обернулся и посмотрел в ту сторону, где была Мэрилин. Они с Изабеллой о чём-то мило болтали.
— Я вернулся к ней, — вполголоса сказал Шмидт, глупо улыбнувшись. — Сейчас мне определённо нужно, чтобы кто-то был рядом, а с Мэрилин мне всегда было проще простого. В конце концов, я уже устал метаться туда-сюда.
Я вздохнул и, не поворачивая головы, спросил:
— Зачем ты мне это всё рассказываешь?
Немец растерянно пожал плечами.
— У меня не осталось друзей ближе тебя…
— Спешу тебя огорчить, но у тебя, похоже, вовсе не осталось друзей, потому что я не твой друг. — Кендалл, зажмурившись, опустил голову, и я продолжил: — Я думал, ты тоже давно перестал быть моим другом.
— Может, в это трудно поверить, но я всё ещё сохраняю к тебе дружескую любовь. Знал бы ты, как сильно я желаю вернуть время…
— Хватит, — сквозь стиснутые зубы проговорил я и во второй раз за вечер посмотрел ему в глаза. Те были красные, и я, заметив это, злобно усмехнулся. — О, вижу, ты вернулся не только к Мэрилин, но и к травке тоже?
Кендалл улыбнулся.
— Эта слабость оказалась сильнее меня, — виновато пожал плечами он. — К тому же для меня очень трудно отказать Мэрилин… Надеюсь, ты не сильно осуждаешь меня за это.
— В последнее время мне настолько на всё плевать, что я вовсе не думаю о том, что с тобой происходит. Можешь курить до одури.
Эвелин заметила, что я говорил со Шмидтом, поэтому старалась как можно больше времени провести за разговором с Алексой: ей очень не хотелось ко мне возвращаться.
Стоя рядом с немцем, я не мог избавиться от навязчивых мыслей ударить его прямо в лицо. Я очень ясно представлял, как бил его кулаком в самый нос или как его голова проходила сквозь оконное стекло… Представляя всё это, я злобно сжимал кулаки и думал: «Нет, сегодня мне точно нужно напиться. Однозначно мне нужно напиться».
Однако позже моя идея не показалась мне такой уж блестящей. Несколько стаканов виски — и я полностью потерял над собой контроль.
Не помню, каким образом, но общий абстрактный разговор плавно перетёк в разговор о нашей с Эвелин свадьбе. Многие из друзей ПенаВега узнали об этом только сейчас, а потому мне и моей спутнице в очередной раз пришлось выслушивать поздравления с помолвкой. Когда мне всё это надоело, я сказал:
— Некоторые спрашивают: зачем жениться? Вы ведь ещё не всё друг о друге знаете, уверены ли вы, что уже через год не разбежитесь, как это со многими происходит? На самом деле я не знаю, что смогло бы заставить нас развестись. Разве что… измена?
Я намеренно не посмотрел в этот момент на Эвелин и потому даже не знал, как она отреагировала. Но я заметил, что Кендалл, услышав мои слова, залпом выпил стакан виски и безучастно отвернулся.
— Да ну, — с улыбкой отозвалась Изабелла, — многие семейные пары не допускают того, чтобы какая-то нелепая и несерьёзная интрижка на стороне сумела бы разрушить семью. Они просто учатся прощать и живут дальше.
— Да, — немного подумав, поддержала Мэрилин. — Если бы неверность хотя бы одного из супругов означала развод, то в мире почти не осталось бы семей.