Умид обнял бабушку за плечи и сказал ей в ухо:
— Мне пора уже. До свидания.
— Пусть тебе сопутствует удача, сынок. Не забывай свою бабушку.
Узкие улочки махалли еще были наполнены синеватыми сумерками. Но люди здесь привыкли вставать рано, и Оклон уже жил размеренной жизнью. Из какого-то двора доносились голоса переговаривающихся через невысокий дувал соседей. Где-то кто-то громыхнул пустыми ведрами. Какая-то хозяйка скребла по дну казана, собираясь, видать, готовить завтрак. Уже много было на улице прохожих. «Ведь я здесь могу повстречать и Хафизу, — подумал Умид, и у него сильно заколотилось сердце. — Она сейчас, должно быть, собирается в институт. А может, на остановке дожидается троллейбуса…»
Нет, на остановке Хафизы не оказалось. В другое время он, скорее всего, подождал бы ее здесь. Ведь она не может миновать этого места. Но сейчас он спешил…
К счастью, подвернулось такси, и Умид прикатил в институт к сроку. Командировочные на его имя уже были оформлены. Он по телефону заказал билет на вечерний поезд. Как говорится, сделав дело, гуляй смело. Не вставая из-за стола, Умид просидел до четырех часов. Выполнив все поручения, данные ему еще неделю назад, он прямо из института отправился на вокзал.
…К утру поезд доставил Умида в Маргилан.
В самой Фергане Умиду делать было нечего, и он решил со станции отправиться прямо в колхоз «Зарбдор». Однако его ожидало разочарованно: выяснилось, что отсюда автобусы в тот район не курсируют. Ему посоветовали доехать до Ферганы и оттуда с комфортом следовать до самого «Зарбдора». Но это — потеря дня. А в его распоряжении их всего пять.
Сыпал мелкий дождь. Такой дождь скоро не проходит. Люди жались под навесом, дожидаясь машин. Умид вышел на дорогу, надеясь найти попутку. Машины все шли груженые и проносились мимо, обдавая его мутными брызгами. Умид не обращал на брызги внимания — все равно промок насквозь. Он поднял воротник. С шапки стекали за шиворот холодные струйки.
Наконец, резко тормознув, перед ним остановилась полуторка. Шофер опустил на дверце стекло и сказал, что едет в колхоз «Зарбдор». Радости Умида не было бы предела, если б кабина оказалась свободной. Но там сидела женщина и держала на коленях малыша. Однако раздумывать времени не оставалось. Умид забросил в кузов свой саквояж и взялся руками за мокрый борт. Нога соскользнула с колеса, облепленного грязью, и он чуть не шлепнулся на асфальт. Едва он перевалился через борт, машина рванула с места. Умид перегнулся к кабине шофера и попросил его остановиться в кишлаке Тупкайрагач.
Полуторка мчалась значительно быстрее, чем того требуют правила. Шоферу, видно, надоели неровные и раскисшие сельские дороги, по которым зимой приходилось не ехать, а ползти, и теперь ему хотелось отвести душу. Встречный дождь хлестал, будто розгами. Умид присел на корточки, спиной к кабине. В углу кузова заметил скомканный брезент. Завернулся в него. Он уже успел продрогнуть. Зуб не попадал на зуб. Вспомнилась поговорка: идущий — ручей, сидящий — болото, затянутое тиной. А он кто, едущий? Он — ветер. Вчера был в Ташкенте, а сегодня уже мчится по земле Ферганы…
От неудобств путешествия Умид старался отвлечь себя, думая о летнем жарком солнце, о раскаленном песке на пляже Ташкентского моря, предполагая, что нынешним летом даже в пору саратана не будет прятаться в тень… Но это ему плохо удавалось. Машину то и дело подбрасывало, швыряло из стороны в сторону. И он валился то на один бок, то на другой. Его чемодан, скользя по мокрым доскам кузова, путешествовал от одного борта к другому. У Умида не было ни малейшей охоты встать с места, чтобы подобрать его.
Наконец машина остановилась. Умид с трудом выпутался из брезента. Поднялся, насилу распрямив онемевшие ноги. И удивился, что дождик вроде бы не сильный. И не холодно вовсе. Тепло даже. Будто из зимы в лето приехали. Спрыгнув на землю, ело шевеля непослушными губами, поблагодарил шофера. От денег тот наотрез отказался. Пожелав незадачливому пассажиру всего доброго, погнал полуторку дальше.
А Умид, чтоб хоть немножко отогреться, зашел в сельмаг. Спросил у продавца, где тут живет Кошчи-бобо. Тот принялся оживленно объяснять, как пройти к дому почтенного аксакала. Но, заприметив, что Умид ничего не понял, он вышел из-за прилавка и, выглянув в дверь, позвал одного из мальчишек, которые под навесом сарая играли в лянгу[22]. Поручил ему проводить гостя к Кошчи-бобо.