- Так что не держите этот ваш план за пазухой, давайте обсудим его спокойно, - заключает Майк.
В эту минуту я улавливаю легкий шум в соседней комнате, что дает мне основание переменить тему:
- Там, кажется, кто-то есть...
- Это мой соквартирант. Не беспокойтесь. Он ни слова не понимает по-болгарски.
- А, ну хорошо.
- Предлагаю обсудить ваш план без проволочек, неизвестно, когда Дрейку вздумается снова вызвать нас.
- У меня нет никакого плана.
- Слушайте, - говорит Милев, стараясь сохранить спокойствие. - Вы не дурак, но и я не так глуп, как вы думаете. Я знаю, что у вас есть план. И еще знаю: вы поэтому разгромили мой план, чтобы подсунуть шефу свой. Но я могу поступить с вами точно так же, как вы со мной. Существует тысяча способов посеять недоверие. Поэтому говорю вам еще раз, не хитрите. Лучше откройте карты, пока не поздно.
- Кажется, мы говорим по-болгарски, а не понимаем друг друга, сокрушенно говорю я. - Неужели вам непонятно, что это значит: нет у меня никакого плана. Понимаете, нет!
- Вы действительно считаете меня дураком, - повышает тон Майк Милев. - Смотрите, как бы сами не оказались в дураках! Думаете, мне не ясно, что вы изо всех сил стараетесь спихнуть меня и сесть на мое место! Я знал, что вы этого захотите, как только увидел вас на Дрейк-стрит. Это известная наша слабость подставлять друг другу ножку. Только здесь не Болгария. И законы на Дрейк-стрит другие. И прежде чем вы на меня замахнетесь, вас не будет на свете. Так что я спрашиваю в последний раз: будете вы действовать со мной заодно или...
- Почему бы и нет, - я пожимаю плечами. - Но если вы ждете, что я вытащу из кармана план, которого нет, то...
В эту минуту он что-то достает из кармана. И это что-то, конечно, пистолет, который он самым непринужденным образом направляет мне в грудь.
- Некогда торговаться, голубчик, - несколько театрально заявляет Майк (должно быть, чтобы объяснить появление пистолета). - Застрелю и глазом не моргну. Здесь, на Дрейк-стрит, никто меня за это не упрекнет. Законная оборона при нападении. Ну?
Я не уверен, что он выстрелит. Возможно, это тоже поза - ведь у него слабость к позам. Но никогда нельзя знать наверняка, куда эта слабость заведет человека. И потому я внезапно поднимаю столик и обрушиваю его на Милева. Тот падает в кресло, я бросаюсь к нему и вырываю пистолет. После чего швыряю оружие как можно дальше - в окно, вернее, в стекло, потому что окно закрыто.
Я готов удалиться, но в комнату вдруг врывается сосед Майка должно быть, привлеченный шумом схватки. В знак сочувствия он подпирает меня кулаком и кидает на Майка, который делает то же самое. Словом, англо-болгарская дружба, кажется, будет продемонстрирована на моем горбу.
Но эти двое - совсем иного калибра, чем Ал и Боб. Но я стараюсь внушить им, что за любую шалость приходится расплачиваться. Наконец, повалив их друг на друга в угол дивана, я покидаю квартиру Майка.
- О мистер Питер! Вам, кажется, опять досталось! - сочувственно заявляет Дорис. - Как только брат вернется, я сбегаю в аптеку.
- Не беспокойтесь, - говорю я. - Не стоит обращать внимание на такие пустяки.
Беглый осмотр в зеркале убеждает меня, что отделался я в самом деле пустяками: синяк под левым глазом и царапина над правой бровью. Нет, этой паре далеко до дрейковых горилл! Не тот размах. И мускулатура не та.
Позже, уже умывшись и заняв любимое - горизонтальное - положение на кровати, я начинаю размышлять и прихожу к выводу, что в какой-то мере недооценил своего противника. Майк вполне способен выпустить в меня целую обойму из темного подъезда. Для этого не нужны ни мускулы, ни бицепсы. А главная цель его жизни сейчас - убрать меня с дороги. И если дорога называется Дрейк-стрит, убрать человека не так уж трудно.
Пожалуй, было бы умнее конфисковать пистолет, вместо того чтобы выбрасывать его во двор, откуда Майк в любую минуту может его забрать. Ну конфисковал бы я этот пистолет, а дальше что? Ясно как белый день, что ничего; он найдет себе другой. Это не так уж трудно в этом квартале, на этой улице.
Взвешивая ситуацию, я, должно быть, засыпаю, потому что мне вдруг начинает казаться, будто кто-то настойчиво трясет меня за голову, и я не сразу соображаю, что трясут не голову, а дверь. Наверное, я довольно долго предавался рассуждениям о Майке и прочем: в комнате уже темно, за окном ночь.
- Кто там? В чем дело? - спросонья спрашиваю я.
- А, вы здесь! Почему не открываете? - слышен за дверью рев одной из горилл, непонятно, какой именно.
Я встаю и открываю дверь. Передо мной - массивный шкаф по кличке Ал.
- Вы что, померли?
- Пока еще нет, - невозмутимо говорю я. - В чем дело? Пожар, что ли?
- Вас зовет шеф.
- Ладно. Убирайтесь. Сейчас приду.
В ответ Ал демонстративно усаживается в кресло и красноречиво смотрит на часы.
- Я же сказал, что приду сам. Не потеряюсь, знаю дорогу.
- Ничего вы не знаете, - рычит Ал. - Шеф в другом месте. Даю вам пять минут.
Через пять минут мы уже шагаем по Дрейк-стрит, а немного позже, к моему удивлению, выходим на широкую улицу. Потом сворачиваем раз, другой и подходим к ярко освещенному зданию, на фасаде которого алеет неоновая надпись: "ЕВА".
Машинально следую за своим провожатым в обильно освещенный, но еще пустой вестибюль, полный показной и фальшивой роскоши. Здесь и позолоченная гипсовая лепнина на стенах, и красный бобрик на полу и множество зеркал. Да, это не скудные подвальчики Дрейк-стрит! Мы минуем транзитом вход в зал, задрапированный бархатными занавесками, и, проследовав по узкому коридору, через дверь с надписью "Офис" попадаем в другой коридор, кончающийся другой дверью. Горилла нажимает кнопку звонка. Над дверью вспыхивает зеленая лампочка. Он делает мне знак: мол, входи!
- А, вот наконец и вы! - восклицает шеф, небрежно расположившийся за письменным столом. - Неужели вас до сих пор били?
- Кто бил? - с невинным видом осведомляюсь я, усаживаясь в кресло.
- Об этом вы сейчас расскажете, Питер. Мои личные сведения исчерпываются скромной информацией, начертанной на вашей физиономии.
- Надеюсь, ее неполнота вас не расстраивает, - замечаю я.
- Конечно, нет. Мне это безразлично. В конце концов, не меня же били. Но все-таки вы должны поделиться.