Позже, сидя в грузовом отсеке по пути назад, я обдумывал случившееся, продолжая смотреть глазами сихра и чувствовать его телом. Почему раненый наездник вдруг перестал быть частью своего сихра? Возможно, боль была настолько сильной, что он смог отсоединиться? Я должен попробовать сам.
Пока светила дневная звезда, у меня было время подготовиться. Мне удалось отделить маленькую щепку от своего ящика, и я расковырял рану под ногтем большого пальца левой ноги: это было место, скрытое обувью, которую не снимали, когда подсоединяли меня. А значит, не могли заметить кровоподтёка. Пока я возился, щурясь и сдерживая стоны, Оилс рассказывал мне о своём народе.
Они зовутся Тысячью и путешествуют по галактикам, создавая новые миры. Предпочитали творить в уединении, не слыша других голосов. Такова их природа – для созидания необходима тьма, тишина и сияние горячей звезды. Оилс сейчас не умирал в моём понимании этого слова – он собирался переродиться и улететь в другое созвездие, начать всё сначала. Мёртвой планете он уже не мог помочь.
Они пришли вместе с сумерками. Облачили мою спину, ноги и руки в доспехи из лавы. Израненный палец к тому времени уже опух и ныл тупой болью. Меня соединили с сихром.
Как только ремни затянулись на моём корпусе, а к датчикам на висках присоединили две трубки, я ощутил, как зрительная панорама расширилась – это был взгляд сихра. Я сосредоточился на боли в правой стопе, которую ещё чувствовал. Мне было трудно одновременно передвигаться на восьми ногах сихра и держать во внимании свою собственную правую ногу. Похоже, что моя догадка насчёт боли в теле имела эффект: я хотя бы мог ощущать оба тела одновременно. Пока мы находились в грузовом отсеке, я мысленно усиливал боль и пытался ощутить другую ногу, пошевелить рукой или повернуть голову. Удавалось едва пошевелить пальцами, не более. Тогда я сосредоточился и с силой вдавил правую ногу в спину сихра. Боль стала ощутимее, а вместе с ней и мои собственные плечи. Я чувствовал, как вздымается моя грудная клетка при вдохах, и, не ослабляя давление в ноге, стал по очереди напрягать все мышцы, какие мог почувствовать.
Стук двери корабля о песок, мы вышли в ночь. Огни впереди, надсмотрщики по бокам. Вспотевшая спина под пластинами лавы, песок под лапами, слюна на клыках. Мы подбирались к лагерю такаи. Я не должен позволять сихру снова убить их! У мня почти получилось перехватить контроль над своим телом.
Боевой клич такаи, их силуэты между деревьев. В нас полетело несколько стрел и копий. Жажда крови вынуждала меня двигаться вперёд, она почти затмевала мой рассудок, но в правой ноге я отчётливо ощущал боль, и это помогало мне не броситься на своих собратьев. Другие сихры двинулись на них, щёлкая челюстями. Такаи, стоявший к нам ближе остальных, взвизгнул и кинулся на паука с копьём. Металл скользнул по панцирю, и такаи упал, хрипя и хватаясь за окровавленное горло, но продолжая держать копьё. Внезапно у меня возникла догадка.
Я ускорил своё движение, и, остановившись по левую сторону от убитого, подогнул ноги с того бока, что был ближе к нему. Копьё царапало гладкий панцирь, я наклонялся, стремясь загнать остриё в зазор между панцирем сихра и моим телом. Один из надсмотрщиков повернулся ко мне и сделал несколько шагов в моём направлении. Острая боль в правом боку показала, что я всё же изловчился и достал копьём до своего настоящего тела. Я выпрямил ноги сихра и выровнял его шаг, подстроившись под остальных. Надсмотрщик остановился, но продолжил следить за мной.
Я сосредоточился на боли, которая теперь буквально пульсировала и обжигала бок. Осознал, что судорожно хватаю ртом воздух. Меня будто вытягивало вверх, как бывает, когда выныриваешь с большой глубины – взмываешь вверх, и голова уже начинает кружиться, ты словно вытягиваешься и можешь одновременно чувствовать давление воды на грудную клетку и лёгкость воздуха над водой, где оказалась твоя макушка. Я был и тяжёлым, неповоротливым существом с множеством лап, и раненым такаи с гибкой шеей и телом, текучим, как вода. Наконец я мог повернуть голову, не задействуя всё тело, и увидеть сгрудившихся такаи впереди и надсмотрщиков сзади. Я чувствовал возбуждение и жажду от близкой крови, но я мог и контролировать их.
Я не позволю убить их в этот раз. Не знаю, что сделаю дальше, но сейчас я должен помешать убить их. Я развернул тело сихра и тремя большими прыжками приблизился к надсмотрщику, который смотрел на меня. Интересно, я смогу откусить его голову?