— Земля… Если бы я отправилась на Землю, я тоже смогла бы обрести там красоту и любовь?
— Возможно, потому что у тебя есть разум, чтобы постичь красоту, и красота, чтобы завоевать любовь.
— Тогда я не стану больше убивать, какое бы уродство мне ни виделось. Я попрошу Пандельюма отправить меня на Землю.
Т’сейн шагнула к Т’сейс, обвила ее руками и поцеловала.
— Ты — моя сестра, и я буду любить тебя.
Лицо Т’сейс заледенело. Рви, рази, кусай, велел ей разум, но в крови ее, в каждой клеточке ее тела вдруг всколыхнулась какая-то волна, затопившая ее неожиданным удовольствием. Она улыбнулась.
— Тогда… тогда я тоже люблю тебя, сестра моя. Я больше не буду никого убивать, и я найду на Земле красоту — или умру.
Т’сейс вскочила на своего коня и отправилась на Землю, на поиски любви и красоты.
Т’сейн стояла на пороге, глядя, как ее сестра исчезает в небесном разноцветье. За спиной у нее раздался крик, и появился Туржан.
— Т’сейн! Эта безумная ведьма не причинила тебе зла? — Он не стал дожидаться ответа. — Довольно! Я убью ее заклинанием, чтобы она не могла больше творить бесчинства.
Он отвернулся, чтобы произнести грозное огненное заклятие, но Т’сейн прикрыла его рот ладошкой.
— Нет, Туржан, не делай этого. Она поклялась не убивать больше. Теперь она отправляется на Землю, на поиски того, чего не может обрести на Эмбелионе.
Туржан и Т’сейн смотрели, как Т’сейс растаяла за переливчатым лугом.
— Туржан, — промолвила Т’сейн.
— О чем ты хочешь просить меня?
— Когда мы вернемся на Землю, ты найдешь мне такого же вороного коня, как у Т’сейс?
— Непременно, — пообещал Туржан со смехом, и они двинулись обратно к дому Пандельюма.
2
Кудесник Мазириан
Погруженный в раздумья, кудесник Мазириан прогуливался по саду. Деревья, источающие дурманящий аромат, шатром нависали над тропинкой, цветы раболепно склонялись перед ним. В дюйме над землей тусклыми агатами отмечали следы его обутых в черные шлепанцы ног глазки мандрагоры. Вот такой был у Мазириана сад — три террасы, заросшие диковинными и невиданными растениями. Одни переливались изменчивыми красками, другие были усыпаны пульсирующими, точно морские анемоны, цветками: пурпурными, зелеными, сиреневыми, розовыми, желтыми. Взгляду представали деревья, похожие на зонты из перьев, деревья с прозрачными стволами, пронизанными красными и желтыми прожилками, деревья с листвой, подобной металлической фольге, где каждый листик сделан из своего металла — из меди, из серебра, из голубого тантала, из бронзы, из зеленого иридия.
Тут над восковыми зелеными листами пузырились нежнейшие соцветия, там куст покрывали тысячи похожих на свирели цветков, и их негромкие трели сливались в песнь древней Земли, рубиново-красного солнца, воды, сочащейся сквозь жирную черную землю, медлительных ветров. А за рокуалевой изгородью таинственно высилась стена деревьев. В этот предзакатный час ни один человек не мог похвастаться знанием всех долин, прогалин, лощин и низин, уединенных лесных полян, подернутых веселой солнечной рябью, укромных троп, ложбин, рек, ручейков, рощ и лесов.
Мазириан в хмурой задумчивости мерил сад шагами. Поступь его была медленной, руки сцеплены за спиной. Одно существо вызывало у него замешательство, сомнение и неукротимое желание — восхитительная женщина, которая жила в лесу. Она появлялась в саду смеясь, с глазами точно золотые кристаллы и всегда настороже, верхом на вороном коне. Не раз Мазириан пытался поймать ее, но конь неизменно уносил свою хозяйку от хитроумно расставленных силков, уловок и ухищрений.
Отчаянный вопль огласил сад, прервав размышления. Мазириан поспешил на крик и обнаружил крота, грызущего стебель одного гибрида растения с животным. Кудесник прикончил вредителя, и вопли превратились в приглушенное кряхтение. Мазириан погладил мохнатый лист, и красный рот зашипел от удовольствия.
— К-к-к-к-к-к-к, — произнесло растение.
Мазириан наклонился, поднес грызуна к алому рту. Губы причмокнули, и маленькое тельце скользнуло в подземный желудочный мешок. Растение булькнуло, потом икнуло — Мазириан довольно взирал на него.
Солнце висело над самым горизонтом, такое тусклое и красное, что можно было разглядеть звезды. Но теперь Мазириан чувствовал на себе чей-то взгляд. Должно быть, снова женщина из леса, она уже смущала его так прежде. Он приостановился, определяя, откуда смотрят. С губ его сорвалось заклятие остолбенения, за спиной окаменело растение-животное и спланировал на землю зеленый мотылек. Кудесник стремительно обернулся. А вот и она, на самой опушке, так близко, как никогда прежде. И не шелохнулась, когда он приблизился к ней.