Когда не предвидится никаких смотров, вы имѣете другого рода развлеченіе: в четыре часа, обыкновенно по субботам, солдат сзывают на работу, которая состоит в том, чтобы ходить по казарменному двору и собирать в кучу разбросанные там камни. Послѣ часа этого пріятнаго времяпрепровожденія, вы вновь возвращаетесь в казарму, а сложенныя вами кучки камней втеченіе всей недѣли разбрасываются проходящими по двору, так что в слѣдующую субботу вы начинаете работу сызнова. Военная жизнь изобилует такими остроумными развлеченіями.
Иногда вечером, послѣ столь полезно проведеннаго дня, вам захочется, может быть, побесѣдовать со своими товарищами по заключенію; но вы скоро увидите, что их разговоры далеко не способны поддержать бодрость человѣка или внушить ему высокія мысли. Вот вы замѣчаете нѣсколько человѣк, которые смѣются до упаду; вы подходите, ожидая услышать что-нибудь остроумное, и что же? Какой-то болван разсказывает неприличную исторію, глупую и банальную. Вы с отвращеніем отворачиваетесь, и попадаете в другую группу, гдѣ, захлебываясь от удовольствія, вспоминают прошлыя попойки или мечтают о будущих, которыя они себѣ устроят, если удастся обманом вытянуть денег у родственников. Вы не найдете ничего, кромѣ пьянства и грязнаго разврата; напрасно-бы вы стали говорить о чем-нибудь другом! вас никто не поймет. Других удовольствій для них не существует. Не удивительно послѣ этого, что среди людей, проведших три года в этой обстановкѣ, оказывается столько кандидатов на должность полицейских и жандармов. Войско есть ничто иное, как школа деморализаціи, из которой могут выходить только сыщики, тунеядцы и пьяницы. Лишь очень немногим удается устоять против отупляющаго вліянія этих трех лѣт, да и у тѣх еще долго остаются слѣды этого вліянія.
Как страшно разбивает человѣка эта грубая, отвратительная дисциплина! Как она притупляет мозг, портит характер, убивает энергію! Вы отдаете этой ужасной машинѣ молодого человѣка с душею, открытою для всего справедливаго и прекраснаго, с энергіей, которая бы еще выработалась в ежедневной жизненной борьбѣ, с умом, который расширился бы в будущем, и под вліяніем уже пріобрѣтенных знаній, и под вліяніем потребности учиться дальше; но дисциплина точно одѣвает на него чугунную шапку, которая с каждым днем все сильнѣе и сильнѣе сдавливает его мозг; даже біеніе его сердца замедляется. И когда, послѣ трех лѣт, эта іерархическая машина отдаст вам его — если только отдаст — то перед вами будет лишь безформенное подобіе человѣческаго существа.
Безчувственные буржуа! Мы уже видѣли, что защита страны, к которой вы нас готовите, есть ничто иное, как организація ваших привиллегій; военная служба, которую вы возводите во всеобщую обязанность, точно также существует только ради вашей защиты, а между тѣм вы возлагаете всю тяжесть ея на тѣх, против кого эта сила направлена и кто, таким образом, кромѣ всего остального, дает возможность тѣм из ваших, которые не способны ни на какое другое, болѣе осмысленное, занятіе, получать в изобиліи чины, почести и крупныя жалованія. Эти же чины и деньги служат приманкой для честолюбія тѣх людей, которые измѣняют своему собственному классу, чтобы сдѣлаться тюремщиками на службѣ у буржуазіи.
Что нам за дѣло до вашего патріотизма, до ваших границ, до вашего искусственнаго раздѣленія народов! Ваше отечество нас эксплуатирует, ваши границы нас давят, ваши національности нам чужды. Мы — люди, граждане всего міра; всѣ люди для нас — братья, и наши единственные враги, это тѣ, кто нас эксплуатирует, кто мѣшает нам свободно развиваться и прилагать наши силы. Мы не хотим больше быть игрушкой в ваших руках, не хотим больше служить защитниками ваших привиллегій, не хотим носить постыдную лакейскую ливрею на вашей военной службѣ, не хотим подчиняться отупляющему гнету вашей дисциплины. Довольно уж мы гнули перед вами шею, мы хотим, наконец, быть свободными!
А вы — бѣдняки, которым еще предстоит отбываніе воинской повинности, неужели, читая в газетах о несправедливостях, совершаемых во имя дисциплины, слушая разсказы о притѣсненіях, жертвою которых становятся тѣ, кто имѣл глупость позволить взять себя в солдаты, — неужели вы не задумаетесь над тѣм, что ждет вас в казармѣ? Если вы до сих пор видѣли жизнь солдата лишь сквозь дым фиміама, который курят военщинѣ буржуазные поэты и писатели, неужели вы не поймете, наконец, всю ложь, которая заключается в этом воспѣваніи на всѣ лады военных добродѣтелей, солдатской чести, военнаго достоинства!.. Идите, несчастные бѣдняки, губить ради магическаго слова «патріотизм» или же из страха военнаго суда, лучшіе годы своей молодости в той школѣ испорченности, которую называют казармой, — идите, но знайте, какая участь вас ждет.