Сейчас, в самом своем начале, «присутствие отсутствующих» многим представляется тревожным признаком последующего вырождения учтивости в человеческом общении. Вот что говорит об этом Фортунати:
«Каким образом искусственное общение могло потеснить общение естественное? Ответ прост. С появлением крохотного экрана мы уже перенесли свое внимание с естественного общения, начав делить его с просмотром ТВ. Поначалу мы учились разговаривать, одновременно глядя на телеэкран; позднее мы научилась отвечать на телефонный звонок, внезапно прерывая ведущийся с кем-то разговор; это есть не что иное, как отвлечение внимание с межличностного общения на виртуальную беседу, беседу на расстоянии. Раньше мы вынуждали молчать членов семьи, чтобы иметь возможность смотреть телевизионную программу; теперь мы оставляем не у дел своего живого собеседника при разговоре по мобильному телефону, придавая находящемуся неизвестно где человеку больше значения по сравнению с тем, кто находится рядом. Таким образом, начавшееся не сегодня обесценивание естественного общения позволило нам исподволь присутствовать в пространстве и как очевидцам, и как пользователям мобильной связи».
Одни критики утверждают, что электронные средства связи создали искусственный мир, где люди проводят большую часть своего времени, сверхреальный развлекательный парк; пикселей, слоганов, комедийных телесериалов, спама и рекламы, нацеленных на то, чтобы потребитель не мог устоять перед искушением и как можно щедрее раскошелился. В своей книге «Виртуальные сообщества», вышедшей в 2000 году, я писал о взглядах представителей «франкфуртской школы» — философов Адорно и Хоркхаймера, усматривавших в СМИ средство психологической манипуляции потребителем культуриндустрии, поглощающей все подлинное, прибирающей к рукам все общественное и возвращающей все это людям в виде оплачиваемых сказок [35]. Более крайнюю позицию занял Жан Бодрийяр, чье описание «гиперреального» рисует нам мир зачарованных людей, которые попросту забыли, что окружающая их среда утратила свою реальность [36]. Гиперреальная информационная среда, по представлению Бодрийяра, есть конечное воплощение капитализма, производящего желание потребления простым манипулированием имитации происходящего. Сбыт людям верований, надежд и развлечений наряду с получением прибыли усмиряет и подавляет возможное сопротивление со стороны потребителя. Немногие жизненные потребности можно обратить в товар, зато это можно проделать с бесконечным числом знаков и послушным множеством знаков-потребителей в гиперреальности.
Невольно приходит на ум Бодрийяр, когда оказываешься на Таймс-сквер* или на перекрестке Сибуя или едешь по какому-нибудь пригороду ночью, где во всех домах сквозь шторы окон пробивается голубой свет от телеэкранов. Я стал использовать слово «дезинформационно-развлекательный» около десяти лет назад для описания соединения становящихся все более зрелищными СМИ с приватизацией и перекраиванием журналистики (прессы) индустрией развлечений на свой лад [37]. Разве можно отрицать, что подобный наиболее бесстыдный подход имеет место, принимая во внимание все большее укрупнение собственности СМИ, ширящийся захват интернета торговцами, низведение журналистики до примитивного уровня компаниями индустрии развлечений, владеющими ныне сетями вещания и газетами [38]? Но многосторонние информационные среды наделяют потребителя властью, которой никогда не обладали СМИ: властью создавать, обнародовать и обсуждать свои собственные точки зрения. Аудиторией печати, радио и телевидения были потребители, а вот аудиторией Интернета стали «пользователи» — сами себе хозяева. И самый важный вопрос по поводу этой новой перемены в связке власть-знание состоит в том, подготовит ли она почву для противодействия, что удивило бы Адорно, Хоркхаймера и Бодрийяра, или же это очередной симулякр, симуляция противодействия тем, у кого на руках все «бабки».
* Часть Манхэттена на пересечении Бродвея и Седьмой авеню в районе между 42-й и 47-й улицами, где расположены многочисленные театры и кинотеатры, рестораны, отели. По праву считается одним из самых колоритных (и небезопасных) уголков Нью-Йорка.
Многосторонние информационные среды не смогут выжить, если слишком многие иждивенцы станут пользоваться открывшимся всем доступом к вниманию окружающих. По иронии судьбы демократизация предоставленных многосторонними сетями возможностей публикации способна приговорить к смерти социальное киберпространство из-за информационного мусора. Когда на пользователей услуги i-mode обрушился вал «мобильного спама», отправлявшегося на их телефоны автоматическими номеронабирателями, оператору DoCoMo для возмещения убытков пришлось выплатить огромную сумму в 217 млн долларов [39]. Отсутствие «тени будущего» создает лазейки для злоумышленников. Огромные фабрики глобальной дезинформации заинтересованы в поддержании связей со своими потребителями. Спам, классический пример трагедии общей собственности, отнимает время и внимание у всех пользователей Интернета. Те, кого личная выгода заботит больше, чем ценность времени для Сети или отдельного пользователя, рассылают коммерческие предложения, многие из которых непристойны, одновременно сотням миллионам людей. Спам нарастает, так как поощряется теми немногими недальновидными жертвами, которые откликаются на подобные предложения. Иммунная система Всемирной сети сопротивляется, и был предложен ряд законов, но технология спама, похоже, упреждает принимаемые меры. Было бы очень горько, если бы совершенствуемый механизм сотрудничества многосторонних информационных сред оказался непригодным вследствие постоянного отказа от сотрудничества.