Остальные склонялись к тому, что ему просто не повезло с женщинами.
При этом они совсем не брали в расчет тот факт, что истеричками были обе жены и что мужчина, по сути-то, и не понимает, чем вызывал такое поведение у жен.
Мысль, что «я не такая», сила конкуренции и желание быть в отношениях заставляла женщину включаться и фантазировать о лучшем облике мужчины.
Когда мне было 23 года, я уже довольно много понимала в мужчинах. Но и мне встретился такой же экземпляр. Он тоже мне рассказывал о том, что его жена истинная истеричка, что жить с ней невозможно и она устраивает такие сцены, что соседи дрожат.
Но я не такая. Я была хорошая!
Кстати, его мама тоже частенько звонила и устраивала сцены. Он резко с ней разговаривал и раздраженный кидал трубку.
Но я была не такая. Я была хорошая.
Я все это слушала. Кивала. Верила, но наблюдала.
Наш роман длился довольно долго. Я долго была хорошей. Что важно – НЕ истеричкой! Уж очень мне не хотелось стать как его мама, жена и пара мимолетных девушек.
Через год романа, когда наша любовь влилась в жизнь, а жизнь в привычное русло, стали поступать «звоночки».
Мой благоверный каким-то чудесным образом стал меня провоцировать на скандалы. Меня!!! Человека, которого скандалить отучили еще в детстве! У меня патологический страх истерик!
Он хорошо изучил мои слабые места и технично давил на них. Давил ровно до того момента, пока терпеть становилось невыносимо, и я взрывалась. Слезы. Ссоры. Хлопанье дверьми. Крики. Дрожащие губы.
Когда конфликт был на пике, мой спутник успокаивался и начинал со мной активно мириться. Лучший секс после хорошей ссоры – это было его кредо. Еще через полгода наших отношений он меня прозвал истеричкой…
Ожидаемо для меня и болезненно.
Сейчас я пишу эти строки и понимаю, что моя истерия покинула меня вместе с тем мужчиной. Но я больше чем уверена, что если бы осталась с ним, была бы просто неуравновешенной барышней, недовольной жизнью и выгоняющей в ночи своего мужа на улицу. Потому что нет сил его терпеть.
К вопросу об улице!
Всякий раз, когда мы ругались, он сам уходил на улицу. Уходил и возвращался через сорок минут, и как вы думаете, что он делал?
Истерил!
Потому что я не пошла искать его!
Причем было не важно, в каком городе мы находимся. Его торжественные выходы были созданы именно для этого. Для привлечения внимания. Для постоянного доказательства своей нужности. Своей важности. Для постоянного доказательства моей любви.
Были минуты, когда я реально хотела его убить! Он устраивал мне истерики, без которых сам не мог существовать. А я не могла существовать без него. Но жить в таком режиме было невыносимо.
Ответ на мой вопрос, что делать, пришел сам собой.
Одним прекрасным утром он ТИПА оставил телефон у меня перед носом и вышел из номера.
Буквально через пару минут ему пришло сообщение: «Милый, когда вернешься в Москву?» У меня это сообщение не вызвало тревоги, моя интуиция подсказывала мне, что тут что-то не так.
Спустя еще пару минут мой любимый пришел, я оторвала глаза от телефона и увидела его самодовольное, улыбающееся лицо. Он ждал.
Я моментально подхватила правила игры. Я подпрыгнула на диване, швырнула телефон в него и заорала: «Кто эта дрянь, которая ждет тебя в Москве?»
Но мой избранник стоял неподвижно и продолжал любоваться мной. Да-да! Именно любоваться. Я продолжала метаться по номеру. Бросать в него все, что попадается мне под руки. Кричать. А он стоял с блаженной улыбкой на лице! Будто на него проливается манна небесная, и он познает истину. Когда его сосуд удовольствия был наполнен, он принялся меня успокаивать.
Я изо всех сил играла напряжение, впадала в роль истерички, и у меня это получалось вполне искусно! Так искусно, что мой возлюбленный даже испугался, что реабилитироваться ему не удастся.
Он схватил меня за руки и стал оправдываться.
– У меня никого нет, – повторял он.
– Не верю! – кричала я.
Тут он с озорной пацанячьей улыбкой достал второй телефон из кармана и стал размахивать у меня перед носом своим недавно отправленным сообщением самому себе.
Нет! Я, конечно, предполагала, что это шутка… но я не думала, что все ТАК серьезно и его операция по освобождению во мне истерички так спланирована!
– Что это? – спросила я дрожащими губами.
– Это я сам себе написал, – тряс он телефоном у моего лица.
Мне хотелось рассмеяться! Человеку тридцать пять лет! Мне двадцать пять! И такие стратегии! Мне казалось, что ему пятнадцать, а мне сорок!