глава 17
Алла слушала расказ нового человека и для нее становился более понятным этот Юрий Николаевич, или, Балда, как называл его Крюк. Сначала, она возмущалась их именами, словно клички собак или уголовников. Но потом поняла, это нечто большее, чем просто имя. Человечка в самом младенчестве назовут родители ничем не определяющем словом и живи, а здесь неч-то большее, прямо рок судьбы. И дальше Крюк указал не непонятную штуку в руке Макса и обьяснил, что это настоящий артефакт, какая-то ДУША, и стоит он бешеных денег. Рассказал про мутантов зоны, про аномалии, сталкеров. Алла смотрела на второго, настоящего, сталкера в своей жизни и понимала, что его словам можно верить. А как иначе, в пятдесят четыре выглядеть на тридцать, стрелять, двигаться, да что там. Ведь как то он почуял Крюка за столько километров. Помотало видно их по жизни, вон у Дашки даже рот не закрывается от удивления, а Макс не выпускает пустой артефакт. Попросив заканчивать беседу, проводили Крюка в комнату. Алла видела много мужчин с накаченными мускулами, в фитнесцентрах их полно. Но Крюк, как и Балда выбивались из этих образов. Оба крупные, мощные, должны быть медлительными и неуклюжими, а эти наюборот. Какие-то плавностремительные, ни одного угловатого движения. Словно хищные звери и очень хорошо, что Алла с дочкой сейчас под их защитой. И как может эта рука быть такой нежной, Крюк просто поддержал ее на крыльце. Утром подойдя к двери хотела постучать, но неуспела. Открывшаяся дверь сильно толкнула и Алла полетела, Крюк неуловимым движением поймал ее за спину. - Простите, бога ради! - на что она с игривой улыбкой прошептала - Ни за что, если конечно не скажете свое настоящее имя. А то, знаете, неудобно, не для всех случаев подойдет Крюк, а если ласкательно, то вообще отпад- Крючок? и он, все так же держа на своей руке тоже прошептал - Виктор, можно Витя. Ей так не хотелось подниматься с этой ладони - тогда меня тоже просто Алла, и уже пора на ты. Спасибо, ты прощен! - закрывшись в ванной, она мотрела на свое отражение в зеркале и видела веселую улыбку на лице довольной женщины. Маша, увидев ее в коридоре, удивленно хмыкнув, попросила присмотреть за леликами, а завтрак они с бабушкой приготовят.
Даша, забравшись на балкон, смотрела на пустынную улицу и переваривала рассказ Крюка. Это ее первое дежурство, но она не боится, стрелять ее научили, а если что, дядя Юра успеет прибежать на помощь. Задумавшись, даже не заметила, как ее зажали чужие руки. - заноза, спим на посту? Дядя Юра уселся рядом в кресло, не сводя с нее внимательного взгляда. - Ой, не заметила, как ты пришел! Расскажи, почему в нашу встречу ты так грубо говорил с мамой. ведь ты ее узнал? Ну пожалуйста. - и она изобразив моську доброго котенка, уселась на подлокотник его кресла.
- Даш, все началось в армии. сначала был несчастный случай в части, потом госпиталь, но в часть не вернулся, случилась трагедия чернобыля. И меня направили туда, никто кроме нас, мать его. Там хапанул большую дозу радиации. а через двадцать лет она вылезла в онкологию. Мотался по госпиталям как участник ликвидации ЧАЭС, только кому мы были тогда нужны. Потом собрал все сбережения, поехал в медикал групп. Денег едва хватило на эти обследования,. Собрав наконец все результаты, попал к твоей маме. Она тогда молодая была, красивая, как ты сейчас, но уже ведущий специалист центра. Долго разбиралась с результатами, вообще серьезная дама. Только, понимаешь, Дашуля, анализы не лечат ничего, все эти МРТ, КТ, гемоглобин, там много чего. И все очень дорогие. И мама выносит вердикт, онкология четвертой степени. Вот как я попал, да и еще вдобавок рак крови. Ликвидировал, не знаю чего. посмотрела на меня Алла Викторовна Смирнова, подумала и вынесла вердикт, не поможет никакая операция, так в этом центре вообще ни какие не делали, только обследование. Нужно смириться и спокойно дожить последние дни, оставалось мне тогда, по ее словам, полгода, максимум год. А когда начнутся сильные боли, в каждой городской больнице есть полиативное отделение. Вот такие дела, Дашенька. - девушка полность сполза с подлокотника, и сидела на коленях, теребя его ладонь.
- Только боли начались не через полгода,а через месяц. Руки я на себя наложить не мог, бабкино воспитание. Поехал тогда к своему комбату, его коммисовали из армии, душманы отстрелили ногу по голень, да и афган к тому времени закончился. И посоветовал батяня вышибить клин-клином. Серьзный мужик, никогда не прятался за нашими спинами. Дал наколку на проход в зону, он уже туда посылал людей. Если говорит не поможет, тогда попадешь к тем, кто не вернулся. С ребятами с батальона увидишься, помнишь их? А как их забудешь. Мы втроем держали блокпост, давая колонне с ранеными уйти в долину. Их ранило первыми, тезку, Юрку Левушкина, Барсик и Генку Капитанова, Капкан. Через четыре часа комбат вернулся с танком и двумя БТР. Он хотел похоронить нас, однако я оставался жив и продолжал держать блокпост. Сдаваться у нас не в крови, но духи не прошли. А меня на броню и в госпиталь, он думал, что я тогда не выживу, а видишь как жизнь повернула. Уважал за это.