— Власова, на мне есть хоть одно живое место? — немного переведя дыхание, с возмущением в голосе.
Маргарита кутается в простынь и сидит на подоконнике, выпуская сигаретный дым в приоткрытое пластиковое окно и наблюдая за постепенно светлеющим небом. Кажется, она ее не слышит, или просто игнорирует.
— Мар-го, — Антонова подошла ближе и помахала рукой прямо перед лицом, забирая сигарету и делая короткую затяжку. Кашляет.
— Странно слышать от патологоанатома про живые места. Тебе нельзя курить, — забирает сигарету и продолжает курить, вновь приковывая взгляд к небу.
— Почему? — фыркает Валентина, складывая руки на груди и слегка дрожа от утренней прохлады, просачивающейся сквозь окно.
Капитан молча тушит сигарету, чуть открывает простынь и притягивает женщину ближе к себе, укрываясь с ней тонкой простынью, которая их совсем не греет. Утыкается носом ей в волосы и вдыхает тонкий цветочный аромат ее шампуня или бальзама для волос. Отлично успокаивает.
— Ты же понимаешь, что я теперь никогда не уйду?
— Понимаю. Я и не отпущу тебя. Никогда.
Обе тихо смеются, крепче прижимаются друг к другу и прикрывают глаза. Слишком прекрасен этот миг, когда они только вдвоем. И только слегка нагловатые лучи солнца проникают в комнату, чуть грея спину Маргарите.
***
Мужчина сидит за столом в центре палатки и дописывает довольно длинный текст на листе бумаги, лежащем перед ним. Под ногами валяется несколько скомканных листов — явно не первая попытка. Но в этот раз у него все получилось, он ставит точку, откладывает ручку и замечает давно вошедшую женщину.
— А, Галина Николаевна, — он коротко улыбается ей и встает в знак приветствия. Выдержанно доброжелателен, как и всегда. — Вы уже, видимо, все знаете?
— Да, у нас пока только косвенные, но Вы подозреваетесь в…
— Обвиняюсь, — оборвал ее речь, поправляя слово и слабо улыбаясь. — В двух убийствах. Она была беременна и погибла из-за них. Двое на двое, жизнь за жизнь. Банально, да?
Рогозина лишь кивает головой, наблюдая за ним.
— Я написал признания, этого будет достаточно, чтобы Вы могли закрыть дело и отправиться домой, — Лазарев медленно достает пистолет, держа руки на виду; дает понять, что он ей не угроза.
— Товарищ… Дим, давай без глупостей, ну ты же умный, — переходит на “ты”, надеясь, что сможет вразумить его таким образом. А нужно ли это? Есть ли в этом смысл.
— Они забрали у меня любимую женщину и ребенка, я уже их убил, это было продумано, никакого аффекта, холодная четко продуманная месть. Я отомстил, больше ничего не имеет смысла.
— Послушай, ты можешь… — начала она, но прервалась. Что он может? Что она может сделать? Чем может помочь? Закон превыше всего, он — убийца, который должен сидеть за решеткой. Закон часто несправедлив, и кроме тюрьмы глава ФЭС ничего не может предложить этому мужчине. Так что они оба могут?
— Единственное, что я сейчас могу — это написать признание и дать Вам, Галина Николаевна, спокойно уехать. Я все написал и не хочу больше говорить.
Он вновь улыбается ей, на этот раз умиротворенно, прикрывает глаза и прижимает дуло наградного пистолета к виску. Как глупо, как бессмысленно… Но в чем больше смысла, чем в самоубийстве. Рано или поздно это все равно случится, так зачем терзать тебя и оттягивать неизбежное? Друзья предали, любви нет и уже быть не может, дети… Все вокруг, кажется, давит с невероятной силой, а сопротивляться больше нет никаких возможностей. Хочется просто исчезнуть.
— Прощайте, — одними губами произносит мужчина и резко нажимает на курок.
Довольно громкий выстрел взбудораживает постовых, они быстро забегают в палатку и пытаются понять, что же произошло. А она просто стоит и смотрит на расслабленное лицо убийцы. Как смотрела до выстрела, не имея возможности что-то сделать. Такой… странный конец у этого дела. Разгадка лежала практически на поверхности, стоило лишь правильно сложить факты и найти нужную информацию, можно было бы ехать домой, если бы не пропажа двух сотрудников. Ноги начинают подкашиваться от усталости, бездействия и того, как злиться будет Антонова, когда узнает, что Рита и Сережа пропали.
— Она вскроет меня на моем рабочем столе, — с придыханием подмечает полковник, стоя уже недалеко от палатки и наблюдая как возятся военные, пытаясь решить внештатную ситуацию. Ей все равно, это не ее дело. Ее дело — найти пропавших членов команды, а справляется с этим она, мягко говоря, не очень. А уже завтра их, вероятно, отправят домой. И все, конец.
***
Майский сидит на полу возле Риты, держит ее за руку и смотрит перед собой. Она не приходила в себя с момента приступа. Несколько раз заходил врач, осматривал ее, неутешительно, но молча качал головой и быстро уходил, что-то бурча себе под нос. Последний его визит Сергей даже не заметил, пока мужчина не похлопал его по плечу.
— Молодой человек, Вам с девушкой нужно ехать, через час мы повезем пострадавших на ближайшую крупную базу, оттуда есть шанс, что вас быстро отправят в Россию.
— А есть шанс, что она проснется?
— Не могу ничего обещать, могу дать только надежду, что ей могут помочь в нормальной больнице, а не в полевых условиях.
— И на этом спасибо, — майор несколько раз кивает сам себе и снова берет напарницу за руку.
— Я пришлю за вами перед отправлением.
Уставший врач в запачканном в крови халате разворачивается на пятках и уходит куда-то, откуда доносится голос медсестры. Майский опять смотрит перед собой.
Они обещали друг другу никогда не бросать друг друга. Сейчас же одна из них просто умирает, а вторая физически не может оказаться рядом, чтобы просто взять за руку и помочь уйти. Они вряд ли успеют в больницу.
— Антонова сойдет с ума.
Он говорит это сам себе, зная, что никто его не слышит и не понимает. Кроме самой Антоновой, которая ничего не знает и не слышит, но чувствует и понимает. И это хуже всего.
========== Наконец-то дома. ==========
Через несколько часов после разговора с врачом Майский снова сидел на кушетке, но уже не в маленькой и тесной врачебной палатке, а в относительно полноценном полевом госпитале. Сергей точно так же крепко держал Риту за руку, словно этот их физический контакт может задержать девушку в этом мире. Приступов, похожих на эпилептические, как во время дороги, так и в госпитале больше не было, что, несомненно, радовало, но, с другой стороны – Марго не приходила в сознание, а значит, могли произойти необратимые процессы из-за предполагаемой гематомы. Она пока жива, но может никогда не очнуться.
— Молодой человек, можно Вас? — к майору ФЭС подошел один из военных врачей и слегка кивнул, предлагая мужчине пройти с ним.
— Да, конечно, — Сергей кивнул, легко поцеловал ладонь Власовой и с большим трудом отпустил ее руку. — Держись тут, ладно? Я сейчас.
Майский был уверен, что она его услышит, что сможет держаться, пока его нет рядом. Она, черт подери, должна это сделать, ей есть ради кого цепляться за жизнь из последних сил. Майор, тяжело вздохнув, встал и проследовал за врачом.