– Итак, мы с тобой теперь – одна команда, – говорят они.
– Похоже на то. – Я сажусь на нары, развязываю ботинки и скидываю их с ног. – Как тебя разместили?
– То же самое, что у тебя, только в южном крыле, между Оксаной и Стилягой. Чем-то смахивает на Бутырку.
– Сочувствую, что к тебе прицепили такого корректировщика. Я понятия не имею, как это делается.
– Как у тебя с математикой?
– Вообще никак.
– Дело в том, что на корректировщике лежат все расчеты. Ну, там, дистанция, направление ветра, вот это всё. И наша безопасность тоже на тебе. Ты стоишь на стреме.
– М-да, ясно. А ты?
– А мы смотрим в прицел. И видим только этот кружок. Потом стреляем. Потом мы обе смываемся как можно быстрее. Как думаешь, кто будет целью?
– Не знаю, Чарли. Даже думать не хочу.
– Во всяком случае, не ты. Уже что-то.
– Да, не без того.
Чарли прислоняются к покрытой ржавыми подтеками стенке и складывают руки на груди.
– Ты скучаешь по ней? В смысле, по Оксане, когда вы не вместе?
– Ну-у. Да, скучаю. Даже сильно. Как жилось в тюрьме?
– Ужасно хреново. Одиноко. Дерьмовый секс.
– Боже мой, Чарли!
– Знаю. Но мы-то думали, что нам там сидеть всю жизнь. И когда нам сказали, что скоро выпустят, мы были на седьмом небе. И кстати, люди говорят, что «Двенадцать», мол, – патриархальная контора, но мы считаем, что они предоставляют реальные возможности женщинам и людям вне бинарной гендерной системы. Шанс на самореализацию и воплощение мечты. В нашем случае – в виде стрельбы по людям.
– Опасная работа.
– И мы превосходно с ней справляемся. Конечно, ты так не думаешь, но…
– Я никогда этого не говорила.
– Говорить не обязательно. Послушай, мы понимаем, что ты не сильно впечатлена тем, как мы дважды не смогли тебя убить, но дело, может быть, в том, что тут было много личного? Типа, мы знали, что ты нравишься Оксане, ну или что-то в этом роде, и поэтому не могли расслабиться. Ведь у нас тоже есть чувства, мы не робот Рэйчел из «Бегущего по лезвию».
– Да, Чарли, понимаю.
– Но объясни нам, как ты вообще оказалась с женщиной? В смысле, ведь ты же жила с мужем? Как там его, Нико? Оксана всегда называла его «польским козлом».
– Он не козел, он хороший человек – но да, так и есть.
– И все было нормально?
– Ну-у. Да.
– И что же случилось? Ты проснулась однажды утром и сказала: нахрен все это дерьмо, хочу киску? Так?
– Нет, совсем не так.
– Так как же? Расскажи.
– Думаю… Боже, тут все так сложно. Ладно. Начнем с того, что Оксана – ее тогда звали Вилланель – меня просто очаровала. От тогдашней работы руки опускались, было ощущение, что она ведет в никуда, и тут вдруг появляется эта женщина, которая не подчиняется никаким правилам, которая на ходу сама сочиняет жизнь, которая творит любую херню, какую заблагорассудится, и выходит сухой из воды, и поначалу меня это бесило, поскольку моя собственная жизнь была настолько… была совсем не такой. «Да как она смеет?» – думала я. Я негодовала. Но потом, мало-помалу, меня начало восхищать ее мастерство, ее хитроумие, да и вся эта игра, которую она ведет. Это стало очень личным. Очень интимным. Помнишь браслет, который она купила мне в Венеции?
– Еще бы не помнила. Мы были готовы ее придушить.
– Знаю. А ведь на тот момент мы с ней еще даже ни разу не встречались.
– Переходи к сексу.
– Секс был вообще ни при чем. В то время.
– Секс всегда при чем.
– Тогда зачем ты меня расспрашиваешь?
– Потому что, б…, мы ревнуем. Потому что хотим вернуть ее.
– Чарли, спустись на землю. Думаешь, кому-то из нас позволят просто уйти? Думаешь, будет, типа, «стали жить-поживать»?
– А ты так не думаешь?
– Нет. Если провал, мы погибнем. Если успех – и если наша цель настолько высокого полета, как говорят, – мы все равно погибнем, поскольку никто не захочет, чтобы мы шлялись по миру и трепали языком.
– Но зачем нам что-то рассказывать? Мы будем молчать, ты тоже, Оксана – тем более. Просто будем дальше работать на «Двенадцать».
– Чарли, если ФСБ услышит хотя бы полслова, что мы в этом замешаны, ты не успеешь произнести «Бэйлиз», как уже будешь сидеть на допросе в лефортовской камере. А там мы заговорим, можешь мне поверить. Там любой заговорит.
– Мы любим «Бэйлиз», это лучший напиток в мире. И извини нас, конечно, но мы все равно хотим, чтобы Оксана вернулась к нам. Нет, ну в самом деле – что у вас с ней общего? Ничего. И сегодня вечером. Она с тобой даже словом не обмолвилась. Одной тебя, Ева, ей мало.
– Иди спать, Чарли. Я устала. Завтра увидимся.
Рано проснувшись, я сползаю вниз по лестнице в уборную, которую Антон упорно называет «гальюном». Она крошечная, но уединенная, и в ней есть душ с пресной водой, нагреваемой от генератора. Окутанная паром, я тороплюсь насладиться горячей водой, которую позволяю себе включить на минуту с небольшим. Подозреваю, что основную часть дня мне предстоит провести на собачьем холоде.